Часть третья. Торжество капитализма

1

Утреннее солнце весело светило в огромные окна-витрины первого этажа, занимаемом фешенебельным гостиничным кафе. В этом кафе, в самой дальней и неприметной его части, Густав Шульц дожидался, пока ему принесут заказанный кофе. И когда сверху соизволит спуститься к завтраку его… а, собственно говоря, его кто? Шофёр разрывался между «хозяйкой» и «подопечной» — оба определения были по-своему верны, но по отдельности создавали какой-то куцый, неполный и неправильный образ… Слишком уж властной, слишком самодостаточной особой была эта Ефимоффская, и в то же время слишком большую ношу господин Колер переложил с неё на его, Густава, плечи. Как тут, спрашивается, себя вести и чувствовать?

Обо всех этих терзаниях молодой человек напрочь позабыл, когда ему наконец подали вожделенный напиток — ароматный капучино с густой шапкой сливок, слегка присыпанной сверху корицей и шоколадной крошкой. Стоил местный кофе отнюдь не дёшево, и Густав втайне лелеял надежду, что Надежда за него заплатит. Впрочем, вслух бы он её никогда в жизни об этом не попросил. Лучше уж сгореть заживо… чего он в глубине души по-прежнему опасался. Неизбежные минусы работы с экстрасенсами.

●

Как правило, Надежда не позволяла себе слишком уж долго нежиться в постели и поднималась еще до рассвета, но прыжок сквозь время, видимо, выпил из нее больше сил, чем ей самой казалось. «Укатали бурку крутые сивки», как выразился бы дядя Коля, инструктор Надежды по парашютному спорту. Так что веки она разлепила лишь к тому времени, когда солнечные зайчики уже вовсю резвились на старательно умытых мощеных улицах Берна, скакали в зеркальных витринах и запрыгивали в окна.

Разомлевшая, все еще полусонная гостья из прошлого взглянула на циферблат деликатно тикающих часов… и буквально взвилась из-под одеяла рыжей ракетой. В течение следующих восьми с половиной минут в президентских апартаментах бушевал чудовищной силы ураган «Надежда», расшвыривающий как попало постельное белье, зубные щетки, полотенца, флакончики с шампунем и гелем для душа и прочие предметы гостиничного обихода. Деликатно поскребшаяся в двери горничная была сперва опрокинута порывом энергичных выражений на незнакомом языке, а потом сметена вырвавшимся в коридор вихрем огненных волос и черной хрустящей кожи. Положительно, за более чем полтора века почтенный швейцарский отель ни разу не становился свидетелем столь разрушительного стихийного бедствия.

Своего ангела-хранителя Надежда отыскала в кафе «Аркади бар», где он, скромно пристроившись в уголке, чтобы не притягивать недоумевающих взглядов серой шоферской тужуркой и лежащей на скатерти фуражкой, потягивал кофе. Стоило Надежде расположиться за столиком и пожелать Густаву доброго утра, как рядом возник сухопарый официант и со всем почтением осведомился, чего бы фройляйн желала на завтрак.

— Медвежий стейк с гарниром из маринованных матрешек и самовар водки, — без раздумий ответила Ефимовская. – Что значит «боюсь, у нас нет стейка из медвежатины и маринованных матрешек»? У вас тут что – лучший отель в Берне или портовая ночлежка? Безобразие! Ладно, тогда… принесите два яйца «в мешочек», пару пшеничных тостов и чашку черного сладкого чая.

Густав почел за лучшее спрятать широкую улыбку в кофейной чашке.

— Только кофе? — удивилась Надежда. — Хм, нам сегодня понадобится много сил, так что заказывайте, что хотите, Густав, не стесняйтесь. Кстати, по глазам вашим вижу, что-то вы этакое придумали… — заметила она, лихо расправляясь с идеально поджаренными тостами, возникшими перед нею словно бы из воздуха.

— Спасибо, фройляйн, — молодой человек признательно улыбнулся и бегло пролистал меню. — Возьму-ка я, пожалуй, вот это мраморное мясо Вагью №3, обжаренное на вулканической лаве, и к нему… дайте подумать… о, ещё одну чашку этого замечательного кофе.

— У нас вчера закончилась лава, сэр, — сухо промолвил официант, буквально сгустившийся у него за спиной в полупоклоне. Не иначе, какой-нибудь экстрасенс, освоивший навык телепортации.

— Тогда просто кофе, две порции, — махнул рукой Шульц.

— Будет исполнено. И, фройляйн Ефимовская, вам послание от господина Колера. Он просил передать это вам лично и как можно скорее.

— Спасибо, — бросила та, с неохотой отрываясь от трапезы и вскрывая ножом плотный конверт с уже знакомой готической буквой «К». На скатерть выпали швейцарский паспорт с шенгенской визой на имя Надежды Ефимовской и… ворох карточек разнообразных местных магазинов и салонов красоты, снабжённый подробнейшими примечаниями фрау Колер, написанными аккуратным бисерным почерком.

— Вот туда для начала и отправимся — обрадовалась гостья из прошлого, перебирая карточки. — В конце концов, по легенде я ведь богатая прожигательница жизни, эксцентричная уроженка далекой холодной России, как же мне без вороха нарядов и идеального педикюра? Да и вам стоит приодеться, не во всякой ситуации шоферская униформа окажется к месту. А пока поделитесь со мной своими идеями, хорошо, Густав?

Шофёр закатил глаза и тихо вздохнул. Магазины… Поход по магазинам! И это в то время, пока по Земле разгуливает кровавый советский экстрасенс из прошлого, просто-таки жаждущий, по словам самой же Надежды, устроить где-нибудь бойню. О, будь благословенна женская логика, ведь без неё было бы так скучно жить на планете!

Впрочем, он был готов мириться и с этим — все доводы разума рассыпались в прах перед перспективой нормально позавтракать.

— Фройляйн, шоппинг в вашей компании — потрясающая затея и, безусловно, важная для выполнения нашей миссии, — он постарался. чтобы ирония в его голосе прозвучала как можно дружелюбней и непринуждённей, но всё-таки прозвучала. — Но когда мы переоденемся наконец в свежекупленную одежду от кутюр и нам не будет стыдно предстать перед лицом сил Зла, я предлагаю связаться с герром фон Зонненменьшем, министром внутренних дел ФРГ… ну, так теперь называется Германский Рейх. Он нам точно поможет — почти все тамошние борцы с нечистью перебрались в его ведомство после распада Армии Света. Они с господином Колером хорошо знакомы, и у меня, кажется, до сих пор есть номер его секретаря. Если этот Брик действительно так опасен, Зонненменьш нам поможет. Его хлебом не корми, дай погоняться за врагами рода людского.

●

Фрау Колер отнеслась к просьбе супруга с исключительной серьезностью. Она не только отобрала самые фешенебельные (и, соответственно, самые дорогие) дамские магазины и салоны, не только снабдила каждую карточку собственными подробными пояснениями, но и великодушно взяла на себя труд обзвонить оные заведения, предупредив, чтобы были готовы к визиту русской миллионерши. Так что уже с утра пораньше в тайных храмах, куда простым смертным вход заказан, жрецы макияжа и адепты причесок готовили мудреные обряды. Бутики спешно выдвигали на позиции отборные батальоны стилистов и вспомогательные полки консультантов. Из арсеналов извлекались самые новые и негуманно дорогие средства индивидуального, а равно и массового поражения представителей сильного пола.

Эта продуманная, глубоко эшелонированная оборона была дезорганизована, смята и прорвана в течение пятнадцати минут. О блицкриге фройляйн Ефимовской в торговых кругах Берна вспоминали с благоговением (к которому примешивалась немалая толика суеверного ужаса) еще самое меньшее лет пять.

С прилавков сметалось абсолютно все – от кружевного нижнего белья и спортивных костюмов до соболиных манто и вечерних платьев, — разумеется, исключительно от лучших модных домов. Коробки с обувью считали дюжинами, разнообразная косметика приобреталась на вес, как и бижутерия. Густав не успевал надиктовывать адрес отеля, куда надлежало отправить покупки, а руководя толпой продавцов, таскающей «самое необходимое», как выразилась Надежда, в машину, открыл в себе недюжинный талант дирижера. Кстати, самому Густаву, помимо десятка великолепных в своем консерватизме костюмов от Ralph Lauren и Brioni, досталась целая куча разного добра, включая роскошную шелковую пижаму (которую молодой человек тут же мысленно поклялся не надевать ни при каких обстоятельствах) и несколько предметов, определенных Надеждой как «мохерОвые шарфы из верблячьей шерсти».

Затем пришло время наводить красоту. Стрижка, тонирование, укладка, пилинг, педикюр, депиляция, массаж – все, что угодно. За единственным исключением. От маникюра Наджеда отказалась наотрез; более того, она даже перчаток снимать не стала. Впрочем, у богатых свои причуды, а у очень богатых – очень странные причуды.

Прикинув объем процедур, Густав совсем было затосковал, но хозяйка шепнула ему на ухо пару слов, сунула заветную карточку с буквой «К» — и его как ветром сдуло. Неизвестно, где Густав провел следующую пару часов, но когда по истечении этого срока ведомый им лимузин подрулил к дверям салона красоты, в багажнике покоились две плотно набитые сумки в камуфляжных разводах. Густав взглянул на дожидающуюся его гостью из прошлого… и ущипнул себя за ляжку, желая проверить, не задремал ли он за рулем.

Пламя и дым. Длинные, выше колен, сапоги тончайшей лаковой кожи на основательном каблуке, кроваво-красная юбка-карандаш и шелковая блузка цвета полуночи, подчеркивающая немаленькую (как оказалось) грудь. Фарфорово-гладкая, прямо-таки светящаяся изнутри кожа без намека на веснушки. Безукоризненные алые губы, голубое небо глаз, хищный полет бровей и короткие солнечные волосы, взлохмаченные так, будто их владелица сию минуту из постели. Красные кожаные перчатки на руках, сложенных «домиком», довершали образ. Боевой экстрасенс. Да все враги мужского пола сами будут охотно падать и складываться в штабеля — останется только подпалить…

— Да, мне тоже понравилось, — сказала с улыбкой Надежда, поймав оторопелый взгляд Густава. – Однако, может быть, теперь займемся делом? Давайте где-нибудь пообедаем, а то уже, — она посмотрела на новенькие Breguet Marine, — почти час дня, и вы с утра, замечу, только кофе и попили. А по дороге перезвоним секретарю этого фон-как-его-там, и если что, попросим господина Колера замолвить за нас словечко перед его начальником… Вас не затруднит подать мне пальто?

Молодой человек от души сомневался, что в таком виде хозяйка всерьёз собирается биться с нелюдями — скорее уж, такую русскую красотку должны были изображать на плакатах, на фоне гигантской вдохновляющей надписи, обязательно выполненной шрифтом Impact и обязательно ярко-красной, типа «Вставай на бой, двуногая еда, и хватит быть двуногою едою!». Вне всякого сомнения, охотники нашлись бы тут же, и судьба всех толстеньких евреев, которым не посчастливилось носить фамилию Брик и гостить в недалёком будущем, была бы предрешена и без Шульца. Или с Шульцем, если бы он тоже случайно увидел такой плакат…

«Попасть бы к этому Зонненменьшу лично, — подумал Густав, послушно подавая Надежде пальто. – С таким психотронным оружием нам точно никто отказать не посмеет.»

●

Но, похоже, ни Зонненменьша, ни даже его секретаря увидеть в тот день им было не суждено — едва они покинули расположение последнего магазина, судьба гнусно, подло и вероломно атаковала их с неожиданной стороны. Короче говоря, машина Густава намертво застряла в пробке. И более того…

— Как это улетел в Польшу!? — распалялся молодой человек, сжимая в руке телефон и судорожно давя другой рукой на клаксон, будто надеясь при помощи звуковой атаки разогнать заторы впереди. — В какую ещё, мать твою, Польшу!? ЧТО!? Какой ещё, твою мать… Простите, фройляйн, за мой суахили, — мгновенно переключаясь обратно в режим «галантный кавалер», он обернулся к Надежде и снова накинулся на невидимого собеседника. — Так вот, за каким дьяволом он туда улетел? Что-что ты там сказал!? Как это мне не положено знать!? Твою мать!

Он устало откинулся в кресле, пару секунд восстанавливал дыхание, а затем вновь обратился к трубке, уже куда медленнее и спокойнее:

— Значит так, Альберт. Я знаю, что твой министр занимался нелюдями при АС… Нет-нет, не спорь. Знаю, и всё. Пожалуйста, — он проговорил это слово настолько жутким тоном, словно бы был не скромным водителем господина Колера, а как минимум грозным божеством всех банкиров, секретарей и министров планеты. — Пожалуйста, передай как можно быстрее герру фон Зонненменьшу, что ему ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО связаться со мной. Нет-нет, не с Колером. Сразу со мной — так будет лучше. Рядом со мной сейчас сидит человек, от миссии которого зависят тысячи жизней. Если не миллионы… Нет, приятель, не шучу, — он тяжко вздохнул. — В том-то всё и дело, что не шучу. Давай, помоги мне по старой памяти. Будь умницей.

Повесив трубку, Густав вновь обернулся к пассажирке:

— Значит, план таков — мы сегодня же летим в Польшу и встречаемся там с Зонненменьшем. Оторвём его от архиважных дел, которыми он там занят, и убедим, что Семён Бряк или как там его — угроза номер один и для него, и для всего человечества. Расскажем какую-нибудь страшную сказочку про ядерную бомбу, или про связь с КМ… Ах да, — тут он коротко рассказал Надежде, что такое эта загадочная КМ и с чем её едят. — Эти ребята очень опасны, и если уж Семён решит найти себе компанию, это почти наверняка будут они.

Рассказывая, шофёр успел вырваться из забитого автомобилями центра Берна в рекордно сжатый срок. Громадный низкий лимузин выскочил на шоссе, ведущее к аэропорту кантона, и молодой человек с облегчением вбил педаль газа в пол. Двигатель взревел диким зверем, датчик скорости засиял тревожным рубиновым огнем. Надежду вжало в мягкую кожу сиденья, и она зачарованно отдавалась безумным пируэтам, выписываемым на дороге лаково-черной железной тушей, лишний раз убеждаясь, что не прогадала с помощником.

●

— …Исключено, — отрубил господин Колер, когда Густав, следуя инструкции, по телефону поделился с ним своими планами. – Во-первых, вы бездарно потеряете время в аэропорту на таможенный и пограничный контроль. Во-вторых, вам никак не пронести на борт оружие. Отпадает, решительно отпадает. Берите мой личный Learjet 45, я сейчас же распоряжусь, чтобы его срочно готовили к вылету в Варшаву. И, Густав… будьте все время на связи. Скоро получите дополнительные инструкции.

Закончив беседу с Шульцем, банкир тяжело вздохнул и извлек из верхнего ящика стола, все еще украшенного размашистым автографом Надежды, сотовый телефон, о существовании которого не подозревала даже его супруга. Номер, высветившийся на дисплее, невозможно было отыскать ни в одном справочнике. Кажется, пришло время влезать в моральные долги. Впрочем, пятьдесят миллионов евро того стоят, правда?

— Здравствуй, Фридрих. Узнал? Да-да, вот именно, Колер беспокоит. Выкроишь пять минут для бывшего однокашника? Спасибо. Ну, как там дела у вас в департаменте? Все плетете международные интриги, хе-хе? А у тебя, не иначе, опять новая секретарша, старый ты греховодник? Ладно-ладно, уж и бескорыстно позавидовать нельзя! Что? Ну, где уж мне, жалкому банкиру, до начальника всей внешней политики нашей благословенной страны. Это тебе — большое плавание, а мы, скромные банкиры, у бережка плещемся, сводим понемногу дебет с кредитом… Ладно, Фридрих, послушай, у меня к тебе есть одна маленькая просьба…

●

Стоило Густаву припарковать лимузин на стоянке перед стеклянной громадой Regionalflugplatz Bern-Belp, телефон в кармане его тужурки требовательно завибрировал.

— Сейчас к вам подойдет сотрудник департамента иностранных дел, — сказал господин Колер. – Он проведет вас и фройляйн Ефимовскую с вашим… гм… специфическим багажом «зеленым коридором», без досмотра и всяких прочих формальностей. Самолет уже ждет, экипаж проинструктирован надлежащим образом. Желаю мягкой посадки в Варшаве. Там вас, кстати, тоже будут ждать сотрудники нашего посольства, но все же по прибытии немедленно перезвоните мне, вы меня поняли, Густав?

●

…Сказать, что аэроплан образца XXI века произвел на Надежду грандиозное впечатление – все равно, что ничего не сказать. Белоснежная, фантастически-обтекаемых очертаний металлическая птица все с той же черной готической «К» на хвосте, мягкие кресла натуральной кожи, предупредительнейшие стюардессы, богатый бар и вкусный обед, сервированный во мгновение ока, едва слышимое урчание сверхмощных ракетных двигателей и сказочная скорость, – чего еще можно желать? Если уж буржуазная наука и техника добились таких успехов, подумала гостья из прошлого, возносясь на широко распластанных крыльях LJ-45 над швейцарскими горами, так каких же чудес нужно ждать от советских ученых и инженеров?