Операция "Совесть"

Раздел, в котором проходит, собственно, ролевая игра. Здесь каждый участник может создать свой квест или присоединиться к уже идущему.

Модераторы: Семён Брик, Евгения

Ответить
Аватара пользователя
Veronika.Barrault
Сообщения: 267
Зарегистрирован: 01 ноя 2014, 20:42
Откуда: Новосибирск
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Veronika.Barrault » 11 мар 2015, 03:44

Место действия:
Ленинград, СССР.

Время действия:
декабрь, 1941 год.

Участники:
Крысопес, Эхо.

Действующие лица:
Кай, Эхо.

Анонимные сообщения:
разрешены.

Сюжет:
Начало Блокады Ленинграда. Сухопутная связь с городом утеряна, железнодорожные пути еще раньше прекратили свое существование. Наводнившие город беженцы из ближайших республик и русские беженцы оказались заключены в пределах пригородов и ожидали прорыва на Восток. Помимо простых людей, в городе оказалась заключена и нечисть, не имеющая возможности выбраться за пределы Блокады. Служители магических культов и сект оказались заблокированы в городе. Являясь людьми, они также оказались в крайне опасном положении дел.
Несмотря на бедственное положение, вампирам и оборотням приходится несколько легче - возможность питаться умирающими и лишенными сил спасает положение.
В ноябре в Ленинграде начался настоящий голод. Первые случаи потери сознания от голода на улицах и на работе, первые случаи смерти от истощения, а затем и первые случаи каннибализма. Велся постоянный огонь противника.
Руководство нацистской Германии отослало к границам Блокады один из засекреченных исследовательских отделов организации "Аненербе", разрабатывающий возможности работы и применения на пользу организации амулетов и призывных заклятий.
В стремлении выжить один из чернокнижных культов в городе заключает соглашение с нацистами. В обмен на свободу, продукты и открытый выезд из города они соглашаются разместить атрибутику для накопления энергии умирающих и амулеты призыва на территории Ленинграда, охватывая тем самым обширную территорию для работы. Центральный артефакт, призывающий "существо предположительно иномирного происхождения", попросту, демона, размещен на где-то на Васильевском острове, однако что это и как выглядит - доподлинно известно только главе культа.
Информация о предательстве в среде чернокнижников постепенно просачивается, по слухам, от недовольного русского националиста-культиста. Однако ни точных дат или координат, ни даже хоть сколько-то детального описания нет.
Кай, служивший в обороне Ленинграда, чтобы чем-то занять свою вечность, оказывается мало того что заблокирован в городе, но еще и втянут в происходящее: горстка сирот из развороченного взрывом детского дома, которой он помогает, практически полностью погибает при весьма непонятных обстоятельствах. В живых, хотя и крайне ослабленным, находится лишь двое - Эхо и еще один мальчик, который тоже странно скоропостижно скончается.

Выбор, который предстоит сделать Каю, нелегок. Он отправляется снова в тот дом, где, по слухам, не осталось в живых ни одного из тех мальчишек, которым он еще буквально позавчера таскал хлеб, и которые подсказывали ему, где живут совсем больные или умирающие люди.
Эхо, находящийся в окончательно опустевшем доме, среди трупов своих окоченелых уже сотоварищей, лишь надеется, что ему хватит сил пережить эту ночь: по городу снова вой сирен. Вот-вот должна начаться очередная бомбежка.
Мир прекрасен, если смотреть на него невооруженным глазом.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 12 мар 2015, 03:29

Эта зима началась рано и выдалась довольно тяжелой. В городе стерлась граница между тылом и передовыми позициями, некоторые дома выступали опорными пунктами, некоторые были разгромлены напрочь снарядами и изрешечены пулями. Огромные противотанковые ежи перекрывали улицы и проспекты, хотя больше они походили на снежинки, созданные Творцом в пессимистичном настрое. Где-то неподалеку все пытались настроить транспортную связь через Ладогу, ждали уплотнения льда, ждали чего-то хорошего.
Местные все больше и больше походили на скелеты, обтянутые кожей, синюшной, сухой. Они на удивление упорно двигались на работу, на заводы, готовить хлеб - вернее его подобие - изготавливать припасы и оружие. Их стремление вложить свой вклад в прекращение войны, положить конец всем смертям, выдохнуть свободно, без страха получить пулю или снаряд под окна - все это удивляло. Казалось бы, существа, живущие меньше сотни лет, а так живучи.
Как он завидовал им порой. Что стоит бесконечность, если в ней нет цели? Есть ли смысл такого существования? Кто знает. Даже первоклашка сумеет сказать, о чем он мечтает.
Кай не знал, о чем он мечтал. Уже и не помнил. Может, о подвигах, или о юной деве в своей избе. Или о службе государю. Времена менялись, менялись люди, шли войны, умерло два поколения, взросло третье, а он просто застыл во времени. Смешно, расскажи ему кто при жизни о том, что вампиры и прочая нечисть реальна, он бы посмеялся над фантазером и послал в церковь отмаливать ересь, а теперь.. Теперь он старательно прятал сменившийся прикус, невольно отводил глаза любопытным и выходил только в ночные смены. Практически за полторы сотни лет он отвык от солнца, забыл вкус пищи и растерял часть своей сути. Невозможно оставаться одним и тем же в течении такого непомерного срока - характер слоился и менялся, ненависть и равнодушие заменяли рвение и горячность, идя на убыль перед компромиссностью и смирением. Чего он так и не понял, так это патриотизма местных. Он будто ядовитая змея сидел в каждом живом и сплочал, зажигал в голодных выпуклых на худосочном лице глазах жажду жизни и победы. Эта страсть и стойкость были непонятны Каю, они смущали и настораживали, но было в этих людях нечто вдохновляющее. Может это и сподвигло его не покинуть город, хотя он мог сделать это, когда впервые узнал о ситуации, и заставило остаться среди жителей. А может это был банальный интерес. Прошло так много лет и возможность просуществовать с пользой, внести свой вклад в жизнь смертных, почувствовать вполне искреннюю благодарность, это.. бодрило? Бодрило, будоражило, заставляло почувствовать новые эмоции, неведанные доселе. Он и при жизни то такого не знал, да и много ли он прожил на деле? Не много.
С ухмылкой Кай перевешивает винтовку через плечо, проходя вдоль стен, пестрящих надписью об опасности. Возможно, он просто отвык от столь ярких эмоций и теперь восполнял недостаток доброй дозой самоотверженности. Было непривычно убивать людей не собой, а с помощью оружия. Охоту шатен считал более честным способом жизни, но на войне все средства хороши. Аккуратно переступая через трупы он крадучись сворачивает за угол. В эти месяцы с провизией стало особо плохо и ослабшие живые не справлялись с вывозом тел. Многие оставались лежать на тротуарах, коченея и истлевая - благо морозы затормаживали этот процесс и запаха гнили не было слышно так рьяно.
Из под одной кучи трупов вырывается звук и Кай резко замирает, вслушиваясь. Когда таится человек, его можно различить - он дышит, подрагивает в нетерпении, по нему ощущается напряженность и все вокруг словно разит опасностью. Когда таится вампир мало что можно различить - тело, как есть тело, да и попробуй высмотри его, коль клыкастому неугодно.
Однако вампир быстро отмирает, ступая дальше - из глотки мертвеца выходил гнилой дух, не более. Доживающие дышат иначе. И пахнут иначе, уж с его то нюхом не учуять нельзя. Грязные лужи взяла изморозь, обледенела брусчатка, окоченели тела. Порой Кай ощущал неудобство от того, что он сам не ощущает холода, не испытывает того дискомфорта, который переживают местные. Как и все военные он получал свою норму в двести пятьдесят грамм хлеба, хотя хлебом это можно было назвать с натяжкой - жесткая горбушка из целлюлозы и всяческого суррогата, но эти примеси помогали растянуть запасы людей дольше и давали шанс выжить. Тем не менее старуха с косой пожинала годный урожай и смертные сваливались по дороге на работу, на ступеньках, стоя у окон домов или просто напросто в кровати. Дома уже не отапливались и холодные голодные люди истлевали словно спички, но с завидным упорством стойко держались и отстаивали город.
Кай же свою порцию никогда не ел. Старательно пряча ее в нагрудном кармане он улучал момент и пробирался в город поглубже. Там, среди развалин и опустевших квартир прятались дети. Мальки от восьми и до шестнадцати, они отощалыми воробьями топорщились в своих ворохах одежд, снятых с явно чужого плеча и с жадным блеском в глазах принимали его хлеб, разделяя на всех и быстро съедая. Это не могло насытить растущие организмы и помалу горстка детей редела. У оставшихся не хватало сил, чтобы вытащить умерших и изредка это делал Кай, выволакивая небольшие трупы на проспекты. Иногда дети рассказывали ему новости - не военные, нет, бытовые - кто где видел ручей, кто видел ослабших, но еще живых людей, кто просто выдумывал сказки, дабы не забыть как говорить. Не до детей было нынче, все силы живые шли на вооружение и предоставленные сами себе, мальчишки дичали. Они легко приняли его кличку - бледность и прохлада шкуры быстро сроднили в детских умах его и персонажа сказки, а он и не спорил, слушая тонкие осипшие голоса и, порой, навещая еще живых, но уже безнадежных, о которых рассказывали мальчишки.
Последние пару ночей шел бой и перестрелка, потому вампир не выбирался в глубь города, с точностью и безразличием отстреливая врагов блокадного города. Теперь же он, наконец, выбрался и настороженно шел по пустым не освещенным улицам. Может возросла его паранойя, но ощущение скользкого присутствия не покидало вампира уже несколько недель к ряду. Он даже свыкся с ним, списывая на напряженность военных действий, но быстро опомнился - к интуитивным подсказкам организма привыкать нельзя. Тьма встретила его тишиной и холодом. Прятавшиеся в закоулке дети иногда жгли костерки и грелись, когда было чем, сейчас же закуток выглядел более чем необжитым. За те пару дней, что его не было здесь добавилось несколько трупов, не более. Однако в этих задубевших тельцах он узнает своих рассказчиков и досадно морщит нос. Людской организм такой слабый - неужели пары дней голода ему хватило, чтобы умереть? Будучи нечистью о такой хрупкости жизни легко забываешь, хотя ему говорили о том, что мальчишки с этой улицы не доживут до рассвета.
Шатен качает головой и пробирается между тел, толкая каждое носком сапога - вдруг жив еще? К его удивлению это срабатывает - накрытый то ли занавеской, то ли простынкой мальчишка издает едва различимый звук, однако для вампира и этого довольно. С удивлением и интересом он опускается на колени рядом с ребенком, нависая над ним, чтобы разглядеть. Разглядеть, как все плохо. Иссохшее лицо посинело, щеки впали, лишь подчеркивая очертания черепа. Зато глаза, два огромных мутных озерца, влажных и дрожащих, они были единственными живыми во всем существе. Наверное, впервые за долгие годы вампир ощутил досаду. Укор себе за то, что не смог прийти, резкое повышение антипатии к пришедшим захватчикам, жалость к ребенку. Вряд ли он смог бы уже поесть принесенный им хлеб - повторная попытка издать звук окончилась влажным надсадным кашлем, от которого истощенное тело забилось в конвульсиях.
- Хэй, тихонько, та чего ты.. - собственный голос приглушен повязанным вокруг рта шарфом, но звучит куда живее, чем у мальчика. Ха-ха, у вампира - живее. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Аватара пользователя
Эхо
Сообщения: 53
Зарегистрирован: 09 мар 2015, 02:16
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Эхо » 12 мар 2015, 22:20

- Че… во… т… - не слова – звуки, клокочущие в горле бурой мокротой, заполнившей маленькие лёгкие, сипящие сквозь совсем высохший приоткрытый рот с почерневшими губами, сдираются о такой же сухой язык и срываются в кашель, от которого накрытое тряпкой тело начинает трястись. И только в эти моменты Эхо чувствует, что ещё живой, потому что болеть может только у живых.
В этот раз он не участвовал в вылазке, как в прошлый, в позапрошлый, и… Сколько их там было? Он не считал. Считал только тех, кто с них возвращался, и каждый раз по одному недосчитывался. Наблюдал за тем, как тащат мальчишки истрепавшиеся тулупы, пальто и просто какое-то тряпьё, снятое с лежавших по улицам мертвецов, а ещё тех самых, недосчитанных. Он тихо лежал в уголке, скрутившись в комок на притащенных из ниоткуда фуфайках и закутанный в несколько таких же, как в кулёк, и периодически хныкал, чтобы суетящиеся и еле живые старшие могли понять, что он ещё не умер, и ему перепало лишнее одеяло и кусок хлеба со вкусом старой картонки.
Хлеб носил какой-то военный. Эхо помнил это с того момента, когда ещё мог вполне живенько бегать и сам таскать на себе других – восьмилеток, например, тела которых лежат где-то на нижних этажах разбитого бомбёжками детского дома. Прикрытые занавесками с вложенными в кулачки бирочками с именем, фамилией и возрастом – полные отчаянием и надеждой старшие верили, что когда-нибудь их должны найти и забрать из этого застывшего ада – хоть живыми, хоть мёртвыми. Друзья, воспитатели, родители, которых нет, просто свои. Главное, чтобы свои, вот как этот парень с винтовкой, отдававший им свой паёк, которого не хватало на всех настолько, насколько хотелось бы, но порции росли вместе с тем, как уменьшалась по головам кучка ютившихся среди развалин ребятишек. Дети это замечали, радовались, жевали с остервенением и плакали, поминая умерших и собственную совесть. А военный смотрел на это и снова уходил.
Задумывался ли кто-то ещё, кроме Эхо, о том, чем питается этот парень? Он выглядел слишком живым на фоне населявших город мертвяков – назвать эти ходячие трупы людьми язык не поворачивался. А ещё его звали Кай, и для мальчика это было самым лучшим объяснением: люди из сказок не могут выглядеть так уродливо, даже в то время, когда никого кроме жутких уродов вокруг быть не может по множеству причин. И ты сам – точно такой же урод. А ещё потому что он наверняка был тем самым Каем, которого похитила Снежная королева - у него были очень холодные руки, а мороз ему как будто бы был не страшен. Он никак не трогал его, будто так ледяному ветру было велено кем-то свыше. Жертв жестокой зиме хватало и без него.
Некогда голубые глаза Эхо давно потеряли свой цвет. Волосы – светлые - давно отросли и свалялись в колтуны, набитые пылью и грязью, а затем ещё и замёрзли, превращаясь в вечные сосульки. Сейчас казалось, что эти сосульки проросли куда-то внутрь и начинали колоть изнутри даже при самом маленьком вдохе. Чувствовать руки и ноги он перестал, кажется, через пару-тройку дней после того, как лёг окончательно. Эхо не различал озноб от жара или от вгрызающегося в кости мороза, особенно по ночам. Но надеялся на первое, потому что мама всегда говорила, что температура – это хорошо. Это значит, организм ещё может бороться и есть шанс выздороветь. На самом деле, уже не мог, потому что выжрал сам из себя все соки. Нос забился соплями, которые оставалось только глотать и ими же давиться, а лёгкие – мерзкими бурыми сгустками, которые сначала мальчишка пытался выплёвывать, пока от кашля не начали болеть все рёбра и живот, пока он не извёл все жизненные силы, пока эта дрянь не заполнила его всего – по крайней мере, так ему казалось.
Эхо казалось, что ему легче. Потому что есть сначала было просто невозможно от того, что проглотить что-то было просто нереально – всё выплёвывалось обратно вместе с комками мокроты. А потом аппетит пропал совсем – «Это ли не значит, что я уже наелся»? Потому что конечности больше не болели и не чувствовали холода, они вообще ничего не чувствовали, поэтому чтобы перестать задыхаться, приходилось громко стонать, прося этим перевернуть себя на другой бок – так мальчик повернулся к комнате спиной и больше не видел, что там происходит. Не видел, как вместо троих возвращалось двое, волочивших за собой труп. Как потом кто-то из этих двоих больше не поднимался с места. «Наверное, спит» - думал Эхо. Надумывал, заставлял себя в это верить. Во что угодно, только не в смерть.
Он долго и упорно верил в то, что скоро сможет встать. Что бомбёжка скоро закончится. Что он снова заснёт, а откроет глаза уже дома, где музицирует на фортепиано мама, неторопливо распеваясь, где придёт с работы папа с новой красивой книжкой. Где будет тепло и сытно, а ещё будет очень легко дышать и воздух не будет колючим, хотя сейчас Эхо был согласен даже на него, хоть на какой-нибудь, он бы любой схватил высохшим ртом – нос давно перестал дышать – быть может, даже отравленный.
Он так забылся в своих иллюзиях, которые грели изнутри, что не сразу сообразил, как костлявая рука касается жёстких волос, как его накрывают с головой какой-то тканью, как шепчут «спокойной ночи» и вкладывают в окаменевшую от холода ладонь огрызок бумаги, где печатными буквами выведено: «Е Л И С Е Й Ш О С Т А К». Когда Эхо заметил это – он завопил. По крайней мере, именно так звучали в его голове сипы и жуткий невнятный шепот, в котором не было ни одного слова. Под них он и заснул снова.
И только сильный тычок в спину возвращает обратно из тёплых, ярких снов в мир, пропахший взрывами. Он еле слышно ахает, заходясь в кашле и попытке ответить хоть что-то. Непонятно кому, потому что, стоит умудриться хоть немного повернуть голову, как Эхо понимает, что ничего не видит. Ничего, кроме склонившегося над ним тёмного силуэта. Силуэта той самой старухи из костей и чёрной тряпки, которая закрывает глаза всем тем, кто больше не может встать.
Вместе с клокотанием и хрипами из горла вырывается захлёбывающийся всхлип. Ещё один, и ещё. Только слёзы не льются – так и остаются в блестящих и гноящихся в уголках глазах, которые вот-вот начнут стекленеть. Лицо кривится, а рот не хочет закрываться – на него сил уже не осталось.
«Не хочу, не хочу, не хочу… не хочу! Не трогай! Уходи! Я ещё живой! Видишь!? Живой…» - Верещит в голове, перекрикивая вой сирен, от которого трясёт ещё больше, потому что от того снаряда, который упадёт сюда, он не сможет убежать.
- А… Ха… Хн! – Вырываются сквозь кашель и слёзы немые молитвы непонятно к кому. Быть может, к тому, кто за какие-то грехи уготовил ему этот ад. Быть может к тому, кого Эхо при всём желании не мог разглядеть.
Ты превратишься из альфы в омегу и в сердце моём потихоньку истлеешь.

Аватара пользователя
Veronika.Barrault
Сообщения: 267
Зарегистрирован: 01 ноя 2014, 20:42
Откуда: Новосибирск
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Veronika.Barrault » 13 мар 2015, 03:43

На улице снова возрастал этот громкий, чадящий на сердце звук - вой сигнальной сирены. Громкоговорители работали уже не везде, чинить их сейчас было некому особенно, и, хоть людей в городе пока было еще много, они были слишком слабы и заняты выживанием, чтобы думать о таких вещах, как пара сломавшихся вещателей. Сейчас, ночью, тревога означала лишь одно: скоро начнется очередная бомбежка, и крылатые черные машины с неба снова покроют город смертельным своим грузом, светом прожекторов и снегом, который будет к утру больше напоминать черный пепел - такой же прогорклый, липкий и смрадный уже тогда, когда еще даже не долетел до земли.
Вой сирен. Он напомнил Каю о том, что времени остается мало, и что неизвестно, выдержит ли напряжение этот дом, где не заклеена или не заколочена половина еще оставшихся каким-то чудом окон. В прошлый раз в нелепую карикатуру смерти превратился дом напротив.
Подвал?.. В этом доме подвал давно залит водой, теперь покрыт льдом, хотя, наверное, можно попытаться. Подвал? Как и большинство старых построек, он, скорее всего, выдержит и укроет и вампира и ребенка. Но если что-то случится со зданием, как они выберутся обратно? К тому же Эхо, или Леська, как иногда звали его мальчишки, лежит уже давно. Ему вряд ли протянуть еще пару часов.
Внезапно парнишке стало легче. Старуха с косой исчезла, в глазах появился смысл. Он смог увидеть Кая, наклоненного над ним. Сейчас будто она погрозила ему пальцем, та старая... И дала немного времени. Наверное, она дает такое время каждому, кто силен. А этот... Не самый большой, но и не самый маленький. Слабый, лежащий уже несколько дней - он оказался сильнее холода. Сильнее голода. Сильнее даже ее, пусть и ненадолго.
Мир прекрасен, если смотреть на него невооруженным глазом.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 14 мар 2015, 02:04

Едва различимый, кашляющий звук постепенно нарастал. Раскаты утробного завывания механизмов приводили в ужас и заставляли людей суетиться. Первое время. Сейчас, когда все убежища были обжиты, все дома раскурочены, а люди доведены до предела голоданием к сирене привыкли. Это стало чем-то обиходным, включающимся раз в пару-тройку дней. Конечно, это пугало, заставляло всматриваться в небо, искать летящие смертоносные снаряды, исторгаемые гудящими железными птицами. Когда к стенам города вплотную подошли нацисты местные явно недооценили того, что их ждет. Проведя среди ленинградских не один месяц Кай понял лишь то, что те не осознавали реальной угрозы, что ждала их. Недооценили скорости разворачивания вражеского наступления. Однако вампир был слишком далек от политических игрищ, и уж тем более от власть имущих, посему более интересным занятием для себя считал развернувшиеся боевые действия вокруг. За долгие годы это была довольно интересная культурная программа по его мнению, да еще и с различной степенью периодичности вызывала эмоции, что шатен ценил и уважал в себе, как остатки человечности.
Мальчишка дергается и кривится, глаза слезятся и дрожат в соленых озерцах, которые словно стынут и не текут как им и положено. За свою относительно долгую жизнь Кай старался избегать жрать детей и стариков. Перед первыми он чувствовал жалость, а перед вторыми вину. Жалость за загубленную совсем юную жизнь, вину - за свое долголетие. Прожив полторы сотни лет он все еще считал себя мальчишкой, глядя на стариков пенсионеров. Не стерлись в нем те границы уважения перед старшими, пусть даже и с виду. Виной тому воспитание, или же то, что раньше трава была зеленее, а небо выше - кто знает?
- Тихонько, не плакай, тсс.. - вполуха слушая голосящую сирену вампир с сожалением глядит на мальчишку. Как с ним быть? Куда его теперь такого вот? Добить да уйти, чтоб не мучился, но нет ведь - хрипит, старается показать, что жив, хотя руки уже не шевелятся вовсе, окоченев. Кай беззвучно шипит, скаля зубы в ответ на гул приближающихся снарядов. Еще было время сбежать или укрыться. Поднявшись на ноги он поправляет ремень винтовки и обходит полуразрушенный первый этаж, оставляя мальчишку лежать под засаленной обледенелой занавеской. Внутренности разворочены после осколочного попадания, вещи разгромлены - не стоит и пытаться укрыться тут. Однако взгляд замечает запертую дверь. Подергав замок, Кай срывает его вместе с петлями крепления, заглядывая внутрь. Лестница, небольшая, ведет вниз, откуда тянет затхлым холодом морозильника. Значит подвал - все мало-мальски запертые укромные места этой зимой походили на большие морозильные камеры, где обычно хранилось мясо с бойни. Да и в целом город напоминал нечто схожее. Бежать в неизвестном направлении - кто знает, куда угодит снаряд, да и так ли легко укрыться от него, даже будучи проворнее простых людей. Прятаться на верхних этажах - верная смерть - завалившись здание могло, словно картонный домик, погрести под обломками прячущегося, да и бежать с верхних этажей некуда - прыгать из окна или скакать по лестнице, наверняка раскуроченной при попадании. Остается подвал - переждать бомбежку, а после уже разбираться с последствиями, решать насущные проблемы.
Парень возвращается и подхватывает на руки одеревенелое тельце ребенка. Скелет, обтянутый кожей, казалось весь вес дает ему ворох одежды, а распутать их - не останется и мальчишки, только потускневшие глаза, большие и все еще живые, да тяжелый хрип из глотки. Даже сравнивая с относительно некрупных размеров военным, мальчонка был непозволительно мелок. Оба его запястья могли поместиться в кулаке Кая, а тонкая глотка, открывшаяся, когда белокурая голова парнишки повалилась на плечо вампиру, вовсе вызывала лишь жалость, но никак не желание укусить.
Перекатывающийся голос сирены давит на слух, словно за стенами агонизирует огромный зверь, выдавая мерзкую завывающую прощальную песню. К нему добавляется уже вполне различимый свист летящих сверху "подарков". Скользя на оледенелом полу вампир быстро метается меж дверных проемов и буквально съезжает по обтекшей, практически горке, а не лестнице - некогда поток воды заледенел, превратившись в склон - благо лететь недалеко. Оказавшись в полной темноте Кай замирает возле лестницы, осматриваясь. Вероятно в более теплое время здесь или на первом прорвало водоснабжение и подвал затопило. В бугристом толстом слое льда вмерзли полки и приоткрытые шкафы, всплыли старые вещи, торчали верхушки кресел и стульев. Под льдистой поверхностью можно было различить вмерзший в лед труп кошки. Обведя глазами помещение вампир замечает узкое окошко под потолком подвала - значит есть отдушина, если завалит спуск - останется шанс выбраться через нее, разломав кладку и бетон. Да и клочок света и воздуха не помешает.
Внизу визги снарядов слышны хуже. Кай озадаченно озирается и опускается в центре подвала - коль рухнут стены есть шанс, что их не заденет, да и для маневра вариаций больше. Аккуратно укладывает унесенного мальчишку на лед, сухой и блеклый, садясь рядом с ним. Стянув с руки перчатку проводит пальцами по лбу и забирается в ворох платков и тряпок на глотке, щупая пульс, слабый и едва ощутимый. Еще теплится жизнь, но тот явно болен. Без лекарств тем паче не протянет равно как и с ними, да и где их брать. Все зашорено, город в анабиозе, военные отвоевывают землю, а местные больше похожи на мертвяков, отчего-то не захотевших лежать в земле.
- Живучий. Пошто такой живучий? - Кай поглядывает то на узкое окошко, то на лесенку в подвал. Сверху раздались первые взрывы. Земля завибрировала, отчего все вокруг малость трусило, благо крупные вещи вмерзли в лед и не грозили повалиться на прячущихся. - Помирать не хочешь?
Кровосос поглаживает ремень оружия, поправляя его для удобства. Ни пуля ни зубы не спасут его от падающей стены. Он мог попробовать ее придержать и дать себе время, или еще чего в этом духе, но от рушащегося здания это не спасет. От ломящихся железобетонных пластов не спасет ничего. Разве что некая магия схватит его и перенесет из одного места в другое, но это уже вовсе сказки. Потирая переносицу парень глядит на лежащего в его ногах мальца. Совсем мелкий, даже для смертных, а пережил, кажется, всех своих дружков из своры. Стоит ли оставлять его мучаться дальше? В одном кубле у них еще был шанс прожить, сбиваясь в кучу, но одному.. Благородство было чуждо Каю, однако выбирая из двух зол, он предпочел бы быструю смерть, нежели долгую и мучительную. Последнюю он мог предоставить по всей широте душевной, однако колебался, переждать обстрел или прикончить паренька, после чего вернуться в роту.
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Аватара пользователя
Эхо
Сообщения: 53
Зарегистрирован: 09 мар 2015, 02:16
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Эхо » 14 мар 2015, 17:21

Крепкие и солёные слёзы страха будто разъедают пелену на глазах. Жмурясь и часто хлопая глазами, Эхо смаргивает их, заставляя литься из уголков по щекам и моментально застывать на них тонкой хрустальной корочкой. Сердце внутри начинает биться так остервенело, как не билось уже несколько дней. Начинает стучать и кровь в ушах – или это шум самолётов, накрывших умирающий город чёрной тучей? И в мыслях уже звучат разрывы снарядов. Совсем рядом, а может, прямо здесь, в этой комнате. Взрывы, стирающие в каменные крошки дома, разрывающие на части лежащие в них тела – мёртвые или не очень. Остались ли живые и стоит ли считать таким себя? Эхо очень сомневался, но очень хотел оказаться именно живым. И именно живой, отчаянно счастливый блеск появился в мутных глазах мальчика, когда тот, наконец, смог рассмотреть Кая и убедиться в том, что это он. Осознание того, что его нашли, давало немного сил на то, чтобы попытаться открыть рот и невнятно повторить услышанное, однако всё, что из него вырывается, это:
- Тссс… - остальное осталось немым шевелением губ.
Эхо в самом деле перестаёт плакать, теперь только пытается шмыгать носом, который почти не дышит. Они тихо прикашливает и смотрит на военного из вороха платков и тяпок, в которые он закутан, смотрит в ожидании и с какой-то нечеловеческой надеждой… И снова начинает хныкать, как только теряет Кая из поля зрения.
«Почему ушёл? Куда ушёл? Зачем? Я же живой, он разве не видел?! Или мне кажется?»
Желая проверить, что Кай не был галлюцинацией, Эхо настолько сильно, насколько можно, кусает себя за губу. Ноющая боль смешивается с той, которая сковывает всё тело и пронизывает лёгкие, он не отличает её, теряется в ней, пугается и всхлипывает с новой силой, стараясь услышать хотя бы самого себя, перекричав вой сирен и неизбежно нарастающий гул, страх перед которым завязывал в узел все внутренности, заставлял скулить и трястись. Эхо не верил в то, что это возможно, в то, что это реальность, в то, что он может умереть. Слишком велико желание было однажды покинуть этот город живым, увидеть весну, увидеть солнце, тёплое солнце, слепящее глаза, припекающее веки и заставляющее улыбаться. Эхо любил улыбаться – это был лучший вариант в ситуации, когда хочешь сказать что-то хорошее, но не знаешь слова и повторить их не за кем.
Мальчишка раз за разом зажмуривается, когда звуки снаружи становятся особенно громкими. От них усиливается головная боль, особенно чувствуется отёк в ушах, а ещё кажется, что именно в следующую секунду его просто разнесёт снарядом, который непременно угодит в лежащую в углу полуживую мумию. И он разлетится кусками вместе со стенами.
Ему кажется, что это уже случилось, когда перестаёт ощущаться пол и вообще какая-либо опора. Перепуганный Эхо не сразу осознаёт, что его всего лишь взяли на руки. Он не меняет позы – тело застыло в том положении, в котором пролежало несколько дней. Только голова с торчащими колючками смерзшимися волосами откидывается на плечо неожиданно вернувшегося военного, образ которого затмил для мальчика все воображаемые ранее ангельские лики в белых свободных одеждах с огромными мягкими крыльями. Хотя крылья у Кая, определенно, были – не такие огромные, иначе мешали бы так быстро перемещаться. А ещё они серые, это чтобы не выделяться на фоне города, ведь ангелам как никому другому нужна маскировка, иначе их просто поймают.
По мере того, как Эхо куда-то несли, становилось холоднее. Мальчик даже начал это чувствовать, хотя, казалось, потерял всякую способность к этому в принципе. Вместе с тем становилось и тише. Кромешная темнота подвала норовила снова поселить в гудящей голове мысли о том, что всё происходящее ему только кажется, а на самом деле он давно уже умер, ведь вот она, зажатая в руке бирочка с именем и фамилией, как паспорт на тот свет. И только ударивший в какой-то момент прямо в глаза лучик света смог разогнать мрачные мысли и задеть затаившуюся внутри надежду на благоприятный исход.
Пол здесь был холоднее. Мальчишку очень скоро начало колотить, а из груди вновь начали рваться хрипы. И всё же он пытается вертеть головой, чтобы не терять из вида Кая, и тратит на это слишком много сил из тех маленьких крупиц, которые в нём остались. Это не огонь и даже не искры – тлеющие угольки, которые вскоре погаснут совсем от лёгкого порыва ветра.
Он уже не осознаёт того, что сидящий перед ним парень холодный и от него нет тепла, как от других живых людей. Он жмурится, чувствуя прикосновение ко лбу, и сам откидывает голову, подставляя шею. Хрипит и срывается на кашель, стоит пальцам её коснуться.
Он истратил слишком много сил на попытки подать признаки жизни. Раньше это помогало прийти в себя, сейчас – лишь убивало, бесконтрольно сжигая всю жизненную энергию. Поэтому спустя какое-то время тяжесть в груди вновь перестала ощущаться. Остался только идущий от пола холод, от которого трясло, а зубы то и дело стучали друг о друга. Кто-то из старших всегда говорил, что нельзя спать по одному, иначе они все передохнут от холода. Разжигать костры чревато – это привлекает много ненужного внимания, поэтому единственный и лучший вариант – это живое тепло. Поэтому даже когда их осталось всего трое, они всё равно спали практически друг на друге, засунув руки друг другу под одежду, сплетаясь ногами, слепляясь в живой комок, греясь друг о друга.
Так ли это было на самом деле или Эхо только что себе это придумал – он уже не понимал. Мысли отказывались задерживаться в голове и ускользали. Будто голову, да и всё тело, так же, как и когда-то этот подвал, заливала вода, заполняющая каждый сосуд и мгновенно превращающаяся в лёд. Голову становится трудно держать приподнятой, поэтому лицо Кая вскоре уходит из поля зрения. Зато в нём появляются его ноги, и Эхо, расходуя последние силы, пытается подползти к ним, елозя впалой щекой по льду, стараясь подтащить поближе к военному своё скукожившееся тело. Подтащить и сначала уткнуться макушкой в колени, каким-то обреченным последним рывком закинуть на них голову и прижаться, забывая о том, что нет смысла искать в Кае тепла. Ведь если двигается – значит, живое. Если живое – значит, тёплое.
Расстояние от того места, где Эхо лежал, до колен военного кажется бесконечно далёким, хотя на деле это было всего лишь несколько сантиметров, преодолев которые мальчик задыхается от одышки, и с каждым выдохом через открытый рот вместе с блёклым облачком пара вырываются скрежет и клокотание.
- Не… Х… Ххо… Чешь… - сипит он на грани слышимости и затихает. Держать глаза открытыми больше нет сил, веки опускаются, как бы он не старался, а мысли понемногу сжирает пустота. Он бы хотел повторить услышанное ещё несколько раз. Оно так хорошо звучит. Оно так похоже на то, о чём он думает. Но всё, что он может – это жутко и громко сипеть, выдыхая через рот, и тишины между выдохами с каждым разом становится всё больше.
Ты превратишься из альфы в омегу и в сердце моём потихоньку истлеешь.

Аватара пользователя
Veronika.Barrault
Сообщения: 267
Зарегистрирован: 01 ноя 2014, 20:42
Откуда: Новосибирск
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Veronika.Barrault » 16 мар 2015, 07:55

Кай вовремя спускается в подвал. Еще минута - и первый же снаряд содрогает землю, обрушивая какие-то куски штукатурки, а, судя по звуку, еще и кусок стены где-то сверху. Видимо, попадание точно было нацелено на соседнее здание.
В подвале холодно. Лед на полу ничуть не нагревается от мальчика, окончательно теряющего остатки тепла. По городу продолжает грохотать, покрывая ночь волной ужаса, боли и разрушения. Прошло не так много времени с тех пор, как все началось, но это стало уже привычным - переждать бомбежку, выкроить свой кусок, поглотить его, идти на работу...
Для многих, но не для Кая и ему подобных. Сегодня он был голоден, но уже не мог оставить одного под взрывами этого мальчишку, который стал на мгновение близок, почти как брат. Или как сын. Вот же маленькая беднота... Такой же сорванец, как и он сам когда-то. А ведь мог бы бегать в шортиках, задравши хвост, и смеяться всю дорогу...

Буквально недалеко чиркнула спичка. Какая-то замотанная фигура, радостно ухая сумасшедшим явно голосом, кинулась было на Кая в недвусмысленном желании сделать его своей жертвой, но, пока вампир успел бы сориентироваться, прямо сверху на него упала неровно закрепленная балка. Пожилой сумасшедший нищий с проломленной головой упал навзничь, заставляя ноздри вампира жадно впитать свежий запах не самой лучшей, но пока еще теплой человеческой крови.
Вскоре стало тихо. Шорохи в подвале прекратились, и слух воспринимал лишь отголоски сирен и бомбежки, слышных даже здесь краем уха.
Мир прекрасен, если смотреть на него невооруженным глазом.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 17 мар 2015, 02:06

Лед вибрирует, еще больше усиливая волны, идущие от попадающих в цели снарядов. Дрожь накатывает еще сильнее, пробирая сквозь одежду и отдавая гулким звуком где-то в грудине. Кай морщится, глядя на вползающее в узкое окошко облако пыли - значит попали где-то рядом и есть шанс того, что выход завалит. Не страшно, главное, чтобы потолок подвала не начал рушиться. Надеяться на то, что покрытие выдержит не стоило, но на что еще надеяться-то в этом чертовом подвале? Не молиться же, в конце концов. Все вокруг грохочет, захлебывается воем сирена из охрипших промерзлых динамиков, а под ногами заходится кашлем мальчишка, внутри которого клокочет нечто мало приятное на слух. Пневмония или еще что похлеще? Вампир, наслушавшись полевых медиков, малость разбирался в названиях болячек, и то, что ребенок болен вдобавок к переохлаждению и истощению, не добавляло ему шансов на выживание.
Дом в очередной раз содрогается от снарядов, со свистом разрезающих небо. Кай морщится, вслушиваясь в песню летящего железа, пока в его колени не врезается макушка мальчишки. С недоумением он глядит на то, как белесая голова, обмотанная старым тряпьем, поначалу упирается в колени, а после укладывается на них. С хрипом из горла вырываются его же слова. Да, шатен помнил эту странность мальчишки, повторять за всеми, только вот сейчас это звучало не забавно, как обычно, а жутковато. Даже за полторы сотни лет эмпатия не выветрилась из кровососа и он, помедлив, опустил ладонь в перчатке, поглаживая ребенка по голове. Заледеневший комок жизни удивлял мертвого своей живучестью. Когда человек хочет жить его мало что может остановить. Этого ребенка не останавливал ни голод ни холод ни болезнь, но предел есть у всех ведь..
- Глупый. - констатирует факт мертвец, когда здание сотрясает очередной взрывной волной. Дом трясет и над их головами раздается грохот и гул. Вслушиваясь в происходящее над ними вампир упускает из виду звук чиркнувшей спички, но блик огонька привлекает его внимание среди шума быстрее, чем полусумасшедший звук смеха. За то время, что безумец поднимался на ноги и бросал тело вперед в атаку Кай успел рассмотреть в его руке нож и прикинуть, что сломать ему шею было бы быстрее, чем выводить из-за плеча винтовку и тратить патроны. С быстротой реакции мыслить приходилось тоже быстрее, хотя предсказывать действия противников получалось далеко не всегда.
Впрочем, ничего делать ему и не пришлось - одна из балок, проходящих под потолком, не выдержала взрывов и рухнула, треснувшим углом разбивая череп и разгоняя по обледенелому подвалу запах крови. Тонкие струйки густой вишневой жидкости потекли по бороздкам льда, по трещинам от упавшей тяжелой конструкции. Кай с жадностью сглатывает слюну, вытягивая шею в сторону запаха. Несколько дней он не мог попасть в эту часть города, да и попадающиеся ему умирающие не насыщали должным образом. Вряд ли и этот бы насытил, но оставлять горячую кровь мимо своего желудка было кощунством. Стянув с головы шапку он подкладывает ее под голову мальчишки, убирая из под него свои колени и отстраняясь. Жрать у него на глазах? Все равно ведь сдохнет к утру максимум. Да и увидит ли, с его то слабостью.
- Лежи. Я тут. - командует он довольно громко, чтобы мальчик не стал снова хныкать и дергаться, расходуя последние силы. Стянув с лица шарф он облизывает сухие губы, перебираясь ближе к лежащему телу. Еще теплый, не остывший мертвяк при жизни скорее всего был людоедом, ибо с чего еще такая радость при виде людей? Человеколюбием можно заниматься по разному. Кай тоже в какой-то мере любил людей. Как можно ненавидеть свою пищу? Это глупо и прерогатива детей, а не взрослых мальчиков и девочек. Клыки уже царапали губы и вампир нетерпеливо потянул мертвое тело на себя, дергая за подбородок и обнажая шею, небритую и жилистую. Но кто будет придираться к посуде, в которой подают пищу голодающему? Оголив шею парень вгрызается в нее, прогрызая и приникая к холодеющей коже, словно пьявка, вытягивая с жадным хлюпающим звуком еще горячую жидкость. Людоеды были самыми энергичными, за счет наличия пищи, самыми безумными, из-за их способа питания и абсолютно не сытными. Жрать хотелось все чаще и отлучаться из передовой тоже, что отвлекало от процесса военного. Не смотря на любовь к крови, рабом ее Кай быть не хотел.
С влажным звуком отстранившись от шеи кровосос сыто икает и облизывается, возвращаясь к мальчику. За пару минут он вполне насосался и насытился, по крайней мере на первое время. Не самый дрянной вкус, могло быть и хуже.
- Видел, не видел? - он тихо бормочет, переворачивая мальчика на спину и подтягивая ближе к себе, пристроив на коленях мерзлое тельце. Увидел ли он это - уже было не так важно. Если этот человек смог продержаться так долго, то он стоит того, чтобы еще пожить на этом свете. Можно ведь и так оправдать то, что хотел сделать Кай. А можно и эгоизмом и нежеланием быть одному. Вечность в одиночестве это слишком долго. А героев не существует. Они не приходят из сказок, когда их зовут, не спасают жизни, не делают всего этого, нет. У всех есть свои мотивы, эгоистичные или не очень, а герои к реальности не приспособлены, не выживают они в серости этой. Но почему бы не сделать немного приятного для ребенка? Усадив того на себе, Кай смотрит в слезящиеся голубые глаза и шепчет слова успокоения. Легко дурманить мозг и без того несознательного мальчика, к тому же дурманить приятными мыслями.
- Сейчас будет тепло. Будет легче. - вампир стягивает шарфик и платки с тонкой шеи паренька. Тот настолько истощал, что вены затерялись на фоне синеватой шкурки. Прижавшись губами к глотке он ищет слабо бьющуюся вену и, находя, вгрызается в холодную кожу, сглатывая неуверенно потекшие в рот сгустки крови. Ее металлический привкус был куда как приятнее, чем у бродяги, однако увлекаться было ни к чему. Не было уверенности в том, что мальчик протянет так долго. Отстранившись от шеи и зализав точечные прокусы, Кай зубами стягивает перчатку и грызет кожу на запястье, поднося рваную рану к губам блондина.
- Пей. Глотай, ну. Ты же хочешь жить. - почти рычит сквозь красные от крови зубы и запрокидывает голову мальчика, дабы больше алой жидкости попало в рот. Ему никогда никто не пояснял, как и что нужно делать. И эти крупицы знаний он получил на слуху от незнакомцев, до последнего оставаясь неуверенным в том, что это сработает. Да и сработает ли вообще на больном ребенке? Его хозяин не захотел делиться с ним знаниями и временем и теперь приходилось действовать по наитию, позволяя вести себя инстинктам. Он не хотел убивать мальчика, если бы у него был шанс выжить так, но госпитали были переполнены и никого не принимали, врачи работали в полях у военных - никто не станет возиться с ребенком. Кай уже видел это - шансов у истощенного организма перебороть болезнь не было, да и вылечиться от дистрофии тоже. Но ведь он жил! Он хотел, просил, показывал что жив! Разве это не оправдывает вампира в его желании разделить с кем-то свою вечность? Просто желание помочь, восстановить справедливость, побыть немного героем.. Так по детски.
Ранка на запястье затягивается и больше не дает крови. Слизав остатки с кожи клыкастый настороженно глядит на мальчика, уложив его обратно на лед, пристроив голову на своих коленях. Должно ведь получиться, он ведь выдержал до сих пор, выдержит и сейчас. Выдержит ведь?
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Аватара пользователя
Эхо
Сообщения: 53
Зарегистрирован: 09 мар 2015, 02:16
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Эхо » 19 мар 2015, 00:02

Он уже чувствует на шее её руки – ледяные, тонкие, узловатые, сильные, как клещи. Вековые руки, но кожа их нежная, как у ребенка, и холодная, как лёд, насквозь промораживающий бок сквозь множество слоёв изношенной, прохудившийся и, в общем-то, давно не греющей одежды. По крайней мере, Эхо уже не видит в ней смысла. Не чувствует – её будто нет. Есть только он – маленький, скрючившийся, вывернутый наизнанку, промёрзший настолько, что кровь по телу уже не бежит, да и сердце, наверное, тоже постепенно леденеет, норовя превратиться в тот самый осколок, который должен быть в сердце у Кая. Так ведь было в сказке?
Он не слышит свиста снарядов и их рёва, он слышит лишь слабый шум сквозь образовавшиеся в ушах пробки. Шум и редкий гул где-то в груди, напоминающий жалкие потуги окончательно сломавшегося механизма хоть как-то завестись, но они делают только хуже.
Он не чувствует прикосновения, только какой-то задней мыслью понимает, что на голову что-то положили. Надеется, что это всё же рука и тянется за ней, зажмуривая глаза, рискуя больше их не открыть – просто не хватит сил. Лезет под перчатку щекой, которую холодный воздух карябал десятками маленьких острых игл. И пусть эта перчатка будет такой же колючей на ощупь – можно подумать, что она тёплая и мягкая. Думать, главное думать, о какой-нибудь ерунде, не отпускать рассудок, не терять, это слишком важно, это единственное, за что можно держаться, кроме коленки военного, которой еле касаются одеревеневшие пальцы – так выглядит на самом деле, - в которую они впиваются с остервенением и мёртвой хваткой – так кажется Елисею.
Страх остаться одному высасывал последние силы на пару с холодом и сосущим ощущением в животе, где, кажется, образовалась чёрная дыра, которая теперь сжирала мальчишку изнутри и саму себя тоже. Больше тут сожрать было просто нечего. Так думает Эхо. Притаившийся среди разрушенных стен выжидающий добычу безумный зверь считает иначе. Замотанный в тряпьё, переодетый в человека – но не человек, человека убил голод.
Безумное уханье каннибалов Эхо различит в каком угодно состоянии. Убегать от них приходилось не раз – ещё бы, дети, даже измождённые зимой и войной, всяко питательнее стариков. Дети никому не нужны – они навечно сироты, их никто не хватится, о них никто не вспомнит, от них нет толку, они лишь обуза, они как выброшенный кусок вожделенного хлеба, который мог бы съесть тот же рабочий или солдат, им нужнее.
Эхо зажмуривается в ожидании самого страшного. Не хочет представлять, как вгрызаются не приспособленные для того человеческие зубы в человеческую же плоть, как вырывают из неё куски, пуская последнюю кровь, как перетирают между собой со скрипом тонкую кожу, как жадно раздирают мышцы, вгрызаясь до самых костей. Мальчик зажмуривается и тихонько хныкает, не имея физической возможности вскрикнуть, когда сверху слышится грохот.
Кай поднимается на ноги, и у Эхо начинается истерика – внутри всё мечется и разрывается, дрожит, сходит с ума, сердце будто застревает в горле и дрожит, готовое там взорваться. На деле же он издаёт только слабый стон, тянет следом руку, и затихает, расслышав громкий голос. Продолжая жмуриться, скручивается в непонятный комок и ждёт, пытается считать секунды и гнать от себя мысли, что ушли, оставили, бросили – ведь вот она помятая бирочка, зажата в кулаке, который уже не разжать – смёрзся, застыл.
Он гонит панику, как может, и даже умудряется вытянуть уголок губ в болезненно-счастливую улыбку, когда чувствует, что голову снова перекладывают. Он очень хочет верить, что это колени Кая.
У Елисея возникает очень сильное желание открыть глаза, когда его приподнимают, чтобы посмотреть, что происходит, кто это, что с ним будут делать, насколько реально всё то, что он пытается представить в своей голове. Простое действие «поднять веки» в представлениях мальчишки равносильно тому, чтобы поднять рухнувшую балку, но он всё же приподнимает их, и из уголков глаз по щекам тут же стекают задержавшиеся под ними остатки слёз. Уставившиеся в никуда тёмные зрачки слабо подрагивают, пытаясь рассмотреть что-то перед собой.
Кай красивый. У него лицо бледное, ровное, он совсем не похож на мертвяков, населяющих этот богом забытый город. У него глаза не на выкате, без водянистой плёнки и сумасшествия в глубине. У него волосы не засаленные и не торчат ледяными иголками.
«Красивый, красивый…».
Эхо не понимает, что ему говорят, он кое-как кивает, если это подрагивание еле держащейся головы можно так назвать, верит этому сказочному существу, верит даже тому, чего не слышит и не может прочесть по губам. И темнота вроде как не глухая – она бархатная и усыпанная далёкими звёздами. И лёд вроде как не лёд – тёплая вода, из которой не хочется выходить, она как парное молоко, а может и на вкус такая же.
И снег вроде как не снег – мягкая вата. Сахарная. Когда-то папа покупал Елисею такую в парке, и обещал, что когда-нибудь купит много-много, может быть даже цветной. Интересно, а бывает цветная? И каких цветов? Голубая, например. Или красная.
Красная.
В какой-то момент ощущений в теле становится слишком много. Будто каждый нерв тела превратился в иглу. Мальчик распахивает рот, шумно хватает воздух, стонет – и всё это не более пары секунд, потому что все ощущения исчезают так же быстро, как и появляются. Они необратимым потоком покидают тело вместе с силами – окончательно и бесповоротно, вместе с ними уходит холод, уходит сосущее чувство в животе, уходят все мысли. Уходит Эхо, и, кажется, теперь его уже никто не задержит, даже для того чтобы, дав второй шанс и дополнительные пять минут существования, помучить.
В приоткрытый рот на сухой язык что-то капает. Тёплое. Солоноватое. Эхо вздрагивает и, бессознательно закатывая глаза, слабо шевелит губами, не понимая, откуда оно и что с этим делать, и можно ли это есть. Боже, как же хочется есть, что-нибудь… Что угодно.
Обмякшее в руках Кая тело вдруг прошибает судорогой, и когда почерневший рот мальчишки заливается кровью, он, распахнув глаза, буквально вгрызается в запястье, стараясь зацепить его зубами. Собрать языком с раны как можно больше крови, пытаться достать её оттуда до победного с желанием порвать уже затянувшуюся ранку, истратить слишком много только-только полученных сил на эту голодную агонию и снова уняться до состояния тряпичной куклы, снова повиснуть на руках военного и позволить себя уложить. Спокойно закрыть глаза с покрытыми инеем ресницами и чуть откинуть голову, рассыпая неприкрытые больше платками сальные волосы, в которых светлые, тёплого оттенка прядки проглядывали сквозь слои льда и грязи, как последние солнечные лучи. Которых отныне Эхо больше не увидеть.
Ты превратишься из альфы в омегу и в сердце моём потихоньку истлеешь.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 20 мар 2015, 04:45

Мальчишку трусит и вскидывает в судорогах. Иссиня-черный рот обхватывает запястье и силится выпить еще вишневой жидкости, больше, восполняя чувство голода и позволяя наесться как следует. Впрочем, не в сытности цель этой дележки кровью, вовсе не в этом. Хрупкое заиндевелое тело содрогается и извивается в каком-то приступе, обмякая после того. Кай - не медик, не знаток собственных возможностей, не экстрасенс. Не в его силах знать, что провоцирует эти дерганья тела. Не знает он и о том, правильно ли сделал все и верен ли этот ритуал обращения. Все, что у него есть - крупицы знаний о том, что можно сделать и что, теоретически, приведет к какому-то результату. Приведет ли? А что, если он ошибся? Просчитался, напутал в действиях? Что если он просто добил мальчишку? Это не так уж плохо, в современных реалиях, но ведь Кай хотел иного. Он хотел подарить второй шанс. Разве мальчик не заслужил этого? Разве не заслужил он за столько веков спутника, с которым можно разделить это время, эти проблемы.. Может и не заслужил. Рясу носящие учили его не убивать и не грешить - сколько же ему придется замаливать сотворенное и поможет ли оно вообще? Может, не стоит и напрягаться?
Кай аккуратно собирает белесые жидкие пряди и зачесывает их с лица, открывая высокий лоб. Если бы не этот страшный отпечаток голода и болезни мальчик был бы таким милым.. Все дети милы, еще не сменившие детскую нежность черт на угловатую подростковость, мягкие, теплые существа. Может, этот был слишком маленьким для преображения? Вампир скалится, прокусывая клыками ладонь и бегая взглядом по подвалу. Над головой захлебывается воем сирена, вокруг все еще вибрируют стены и сотрясается лед от мимолетных попаданий, совсем рядом остывает тело взрослого, а у него на коленях лежит медленно холодеющее тельце и невозможно угадать получилось или нет.
- Давай, ты же хотел жить. Я же не знаю.. не знал. - выпустив изо рта запястье с быстро затягивающимися следами зубов, вампир с сожалением глядит на истощенное тельце. Как они умудрились то все помереть. За пару дней, что его не было они истаяли слишком быстро. Его ли в том вина? А если и так, мог он что-то изменить? Он не сбежал из осадного города, пошел на фронт и отдавал ненужный ему хлеб этим детям. Кто будет заботиться о мальчишках с улицы, когда себе не хватает хлеба и свои дети ухнут на лавках? Он уже сделал больше, чем некоторые, но привычное чувство того, что он мог сделать больше, не покидало. Это подгоняло и подстегивало - он всегда мог больше и лучше, он мог, но не стал. Это толкало к саморазвитию. Благодаря этому он обнаружил свой дар управлять окружением, именно это помогало ему найти нужные ниточки и оставлять по себе память. Жить просто ради существования - скучно и бесцельно, это Кай осознал в первые пятьдесят лет, после чего по мере растущих сил совал свой нос везде, куда попадал. Это его испытания, это его шанс улучшиться и стать сильнее. А заодно и сделать сильнее окружающих и испытать их на прочность - что может быть веселее, чем ломать и создавать достойных себе? Весело..
Свисты снарядов затихают на пару минут, хотя гул сирены не смолкает, продолжая раздражать слух кровососа. В его руках лежит тело, не так давно бившееся в агонии и припадке. Сейчас оно словно умерло окончательно. С растерянностью Кай пристально следил за его лицом. Зрение вампира, оно, острее людского, видит то, что не доступно глазам смертных и это должно помочь уловить то, что покажет - все получилось.
В растерянности вампир проверяет пульс, касаясь тоненькой шеи ребенка, но тщетно. Ни единого знака того, что этот процесс помог, а не добил. Для многих это было бы благословением, но не для него. Этого мальчика он хотел видеть подле себя. Он был забавным и, хрипя, вторил чужим словам, блестя огромными голубыми глазами, слишком большими, особенно на истощалом лице. Детей всегда жалко и, сколько бы лет ни было Каю, детские страдания удручали его. Может по меркам вампиров сам шатен был маленьким и людские эмоции в нем так и не атрофировались до конца, но черт возьми, это его расстраивало. Смерти заслуживают взрослые - не важно профессора или проститутки - первые порой грешнее вторых, но никак не дети, маленькие и светлые создания, с наивностью и радостью глядящие на мир. Это подкупало. Может это подкупило и вампира. Может, ему еще рано было заводить себе птенцов.
С сожалением он глядит на бездыханное тельце, подкладывая под отяжелевшую голову свою шапку, и встает на ноги. Над головой снова раздается грохот и с потолка подвала осыпается серая пыль. Потерев пальцами переносицу Кай обходит подвал, вслушиваясь в звуки снаружи и наблюдая за неподвижным телом. Он все еще верит в то, что мальчик зашевелится, покажет как-то что все сработало, что процесс запустился. Знал бы он заранее о том, как все происходит, было бы проще. Но, может, если бы его хозяин не бросил его, Кая бы тут не было вовсе, и никогда он не встретил бы этих мальчишек. Вампир ходит по кругу, искоса следя за новоявленным трупом ребенка, пытаясь осознать, положено так или нет. Тяжело жить по наитию.
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Аватара пользователя
Эхо
Сообщения: 53
Зарегистрирован: 09 мар 2015, 02:16
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Эхо » 23 мар 2015, 00:30

Слабость накрывает тело так быстро, что Эхо просто не успевает уловить этот момент. Красный туман, застеливший глаза в тот момент, когда кровь потекла в рот, светлел очень быстро, пока не стал ослепляющее белым, а потом не пропал. Напряженные мышцы резко расслабляются, и мальчик неестественно запрокидывает голову и раскидывает руки, до этого сжимавшие в предплечье руку Кая, впиваясь тонкими костлявыми пальцами с отросшими грязными ногтями. Будто тряпичная кукла с разболтавшимися швами и погнившими в них нитками, про которую просто забыли или же совсем заиграли.
Темнота.
Он такой же холодный, как был. Такой же болезненно бледный, с синими губами и инеем на ресницах. Только уже не похож на скрючившуюся маленькую мумию с глазами на выкате, которая могла только открывать рот. Сейчас с него как будто сняли те тонны ледяных цепей, которые мешали конечностям двигаться. Он вытянулся в весь свой небольшой рост, раскинул руки, лежащие ладошками вверх. Голова так же лежала на коленях Кая, не ощущающая прикосновений ко лбу. Он как будто бы крепко спал. Крепко и наконец-то спокойно, не мучась тяжестью во всём теле, ломотой, отёками, клокотанием в груди и отсутствием возможности дышать хоть чем-нибудь. Не было хрипов, не было тяжелого сопения, не было болезненных стонов. Пульса тоже не было.
Если бы Эхо только понимал, у кого на коленях он лежит, в чью руку сам вгрызался зубами и что с ним только что сделали – он пришёл бы в ужас, потому что именно этих существ он боялся.
Их описывали высокими и сутулыми, с белой, похожей на плёнку кожей, с алыми выкатывающимися глазами, когтями на руках и ногах, обросших, лохматых и с полным ртом треугольных зубов и клыками, которые торчат из-под верхней губы. Они лазили ночами по домам, забирались в детские спальни и тех, кто не успевал заснуть до полуночи, погружали в вечный сон, впиваясь зубами в шею и высасывая до капли всю кровь. Спрятаться от них нереально – они забирались в квартиры на самых высоких этажах. Их нельзя обмануть закрытыми глазами и лёжа на боку – их большие, заострённые и лохматые на концах уши настолько хорошо слышат, что улавливают биение дрожащего от испуга сердца. Именно стук его, гоняющего по телу кровь, приманивает их.
В общем, это была достойная и действенная страшилка, придуманная детьми и подхваченная воспитателями. Особенно в условиях интерната, когда дети в общих спальнях готовы куролесить ночи напролёт. И откуда бы Эхо знал, что тот, кого он окончательно и бесповоротно окрестил серокрылым ангелом, и есть то самое чудовище, которого боялась вся интернатовская милюзга. Что из рук этого чудовища он брал хлеб, к нему жался, желая согреться, ему оставил свой последний человеческий вздох. Да и не чудовище это отныне, а его персональный бог, отец и возлюбленный в одном лице.
Лежащее посреди подвала бездыханное тельце на солдатской шапке вместо подушки вдруг мелко вздрагивает. Дрожь дробящая и незаметная превращается в крупную, колотящую, и в один момент тощее тельце буквально подкидывает на месте, неестественно изгибая.
Глаза распахиваются, ошалело уставившись вверх, а с приоткрытых сухих губ постепенно рвутся стоны. Хриплые, тихие, протяжные, громкие, перерастающие в такие неистовые вопли, как будто на живую выворачивают руки и ноги, выкручивая суставы, вырывая их, дробят кости изнутри. Как будто кто-то внутри когтями дерет все органы, а лёгкие – как насос, который невозможно остановить, качают всё то, чем заполнены.
Его подкидывает и корёжит, руки и ноги выворачиваются и выгибаются, неестественно выворачивается голова, а из не закрывающегося рта кроме всхлипов и рёва начинают лететь сгустки бурой мокроты, которой становилось всё больше и больше. Казалось, ещё мгновение – и мальчик по кускам выплюнет больные лёгкие.
Он захлёбывался и давился, катался по сухому льду, царапая руками, впиваясь с такой силой, что оставлял глубокие следы рисковал поломать ногти, просто выдрать их с корнем и оставить торчащими в ледяной корке.
Глаза, залитые слезами, бегали, будто вот-вот закатятся, зрачок истерично дрожал, а мутная радужка наливалась алым цветом.
Запредельная боль наполнила тело. Она была в каждой его клеточке, она пронзала собой воздух, он хотел бы кричать молитвы кому угодно, если бы знал их и вообще мог соображать. Ещё минута и, кажется, его просто разорвёт, разнесёт к чертям по этому подвалу, размажет точно так же, как размазывает всех тех, кто не успел убежать от снаряда. От него останутся лишь мокрые пятна и куча бесполезных лоскутков вместо одежды, которую он разорвал, цепляясь за грудь и пытаясь унять боль в ней.
Агония прекращается почти так же, как и началась – стихает постепенно. У Эхо, кажется, просто пропадает голос. С перепачканным мокротой и слезами лицом он просто застывает, зажмурившись, вцепившись пальцами в собственное горло. Застывает в напряжении, выгнув спину, а потом, расслабившись, вытягивается на льду.
Руки медленно сползают на грудь, а левая, упершись локтем в пол, чуть покачнувшись, падает, стукнув костяшками о ледяную корку.
Рот так и остаётся приоткрытым. А глаза закрытыми.
Ты превратишься из альфы в омегу и в сердце моём потихоньку истлеешь.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 26 мар 2015, 04:37

Нервозность - то что не должно быть свойственно вампирам - окутывает Кая. К этому чувству примешивается любопытство. Как же все выйдет с этим мальчишкой? Стоило ли идти на поводу у своих инстинктов, да и бывают ли они вообще у детей Каина? Пользуясь своим долголетием он много читал. И о многом. Его способности в некоей мере помогали ему пробираться в архивы и оставаться незамеченным для чужих глаз. Как бы глупо не звучало, первую часть своей жизни в бытности кровососом, Кай потратил на утоление и укрощение голода и чтение. Не у кого было узнавать информацию, посему юный брошенный птенец выискивал крупицы знаний из книг. Хотя то, чем он стал, пришло как-то без макулатуры - может дала о себе знать память крови родителя, может иное. Кай придерживался мысли о том, что кровная память давала благодатную почву для зарождения инстинктов и рефлексов, потому кровососы были природным явлением, а значит частью природы и задумки высших сил, если таковые являлись. Не может ведь существовать вид, не продуманный для совместного существования с другими. Чуть позже шатен пришел к выводу, что смысл существования и питания вампиров в регулировании численности населения. Как волки подьедают больных и раненых животных, так и вампиры отсеивали часть расплодившегося человечества, обращая их в себе подобных или просто сжирая.
Пульс у ребенка пропал. И без того редкий, после успокоения он и вовсе оборвался. Кай с любопытством трогает свою руку. Может и нет, а может так редок, что не дождаться почувствовать удар. Затихшее тельце прошибает судорогой. Это было неожиданным, хотя кровосос и ждал проявления признаков изменения. Он замирает, а мальчишка наоборот содрогается в конвульсиях, пока самая сильная не ломает его тело в дуге, вскидывая и роняя. Тихие сиплые звуки вперемешку с затихающими гулами самолетов и разрывающихся по городу снарядов меняются в тембре. Тонкий голосок набирает обороты и нарастает, а грохот снаружи затихает. Хотя, скорее всего, это просто внимание клыкастого сосредотачивается на своей первой попытке обращения и иные звуки пропадают из зоны слышимости.
Мальчишку колотит, его худое тельце будто выламывают невидимые грубые руки, изгибая конечности под неестественными углами, выкручивая голову, растягивая и изгибая хребет. Вскрики и вой глушат, но прерываются на надрывный кашель, сквозь который влажными кусками выходит вся та мерзкая дрянь, что заполняла легкие ребенка. Коричневые склизкие кусочки вылетали изо рта, пачкая заиндевевшую одежду и шкурку, растекаясь по льду и примерзая к нему. Вампир с осторожностью надзирателя сдвинулся с места, плавно и неслышно нарезая круги, центром которых неизменно был голубоглазый блондин, корчащийся в конвульсиях и отхаркивающий всю гадость из себя. По мере того, как сильно его ломало, Каю стало казаться, что в самом деле легкие под завязку были забиты этими бурыми комочками.
Когда это наконец прекращается, вампир подается вперед, нависая над тельцем, распластанным на ледяной поверхности. Тонкие пальцы, будто кости, обтянутые льдисто-белой кожей, сдавливают ссохшееся горло, будто в попытке ослабить спазм и унять мучения агонии, однако быстро расслабляются, теряя хват и соскальзывая к груди. На фоне болезненно агонизирующих вскриков этот момент давил на мозг своей тишиной, хотя на деле еще не стих гнусавый вой сирены и где-то вдалеке падала разбитая взрывом стена.
Получилось или нет? Кай нетерпеливо опускается на колени, рассматривая мальчишку. Он должен быть таким.. таким мертвым, что ли? Черт возьми, а каким ему быть то, став жителем ночи.. Шатен нервозно скалится, чувствуя, как зубы царапают десны от нервов и недовольства собой и своим непониманием происходящего. Он присаживается на корточки рядом с телом и на всякий случай проверяет пульс, которого, что логично, нету. Аккуратно приподняв верхнюю губу он глядит на зубы, но изменений не замечает. Может они позже сменят форму? А может нет. Ему то почем знать?! Кто ему бы рассказал о том, кто он и что он, да как с этим жить. Все что он знал было почерпнуто из книг, собственного опыта и редких встреч с разнообразными нелюдями. Встречи сии были редкими, недолгими, но полезными. В бытность человеком Кай и подумать не мог о том, что вокруг существуют нечистые силы. Даже в домового не верил особо-то, а сейчас он уже не был уверен - кто расскажет и подскажет, живут ли монстры под кроватью?
Похлопав себя по карманам пальто, солдат достает платок, вытирая мордочку мальчишки от влаги и заиндевевших комков темной слизи, встряхивая платок и оставляя его на льдистом полу - все равно безвозвратно испорчен. Один из полезных моментов не-жизни в том, что можно сэкономить энергию, попросту замерев в ожидании чего либо. Так сделал и Кай, прекратившись в статую, ожидая какого-то признака удачного обращения. Как-то же это должно проявиться. Или не должно? Кай пристально смотрит, но мальчик не подает никаких признаков перерождения, словно окончательно покинув этот мир, который не слишком-то мягко и заботливо отнесся к брошенному всеми мальку.
Время идет, однако в подвале оно застыло, вязким сиропом растекаясь по углам и застывая. Вампир ждет, всматриваясь в бездыханное тело. Зря ли? За его спиной такой же труп, и он ничем не отличается от ребенка. Разве что дырой в черепушке, но ведь все относительно, верно? Впрочем, не смотря на то, что время лояльно к кровососу, солнце это в рассчет не берет. Близится рассвет и Кай это чует нутром, а значит пора возвращаться на военную базу, в окопы, к сражению. С сожалением он легонько встряхивает белокурого за плечо, однако эффекта, как водится, нет. Мягко погладив встрепанную голову с заиндевевшими волосами, он с сожалением поглаживает ребенка по голове, поднимаясь на ноги.
Подняв шапку, на которую к удивлению, ничего не попало и не испачкало ее, он прячет волосы и натягивает шарф на нижнюю часть лица. Как же так вышло? Он сделал это слишком поздно? Наверное, это возможно только со здоровыми или выносливыми людьми, а мальчонка и без того был полудохлым с виду. Его вина, но если бы он только знал.. Выдыхая в плотную ткань шарфа извинение, Кай сбрасывает винтовку, перевешивая ее на другое плечо и, чуть поколебавшись, в последний раз осматривает этот подвал, резким движением отворачиваясь и покидая его, с тигриной грацией взлетая по льдистой лестнице и исчезая на первом этаже. Больше ему приходить сюда не за чем и не для кого.
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Аватара пользователя
Veronika.Barrault
Сообщения: 267
Зарегистрирован: 01 ноя 2014, 20:42
Откуда: Новосибирск
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Veronika.Barrault » 06 апр 2015, 19:22

"Жестокий город"... Как-то Кай слышал это от одного из служащих здесь поляков. Но действительно ли город жесток, или просто шуткой Судьбы он превратился в арену человеческой и бесчеловечной бездушности и всеобщего горя? И был ли виноват в своей смерти тот мальчишка, или это все последствия глупости и алчности наступающей "армии противника"? Но так ли виноват немецкий солдат - ведь люди, как не поверни, воюют всегда. И никогда нельзя судить, чья в этом виновата воля - солдата, горожанина или владыки, которому не хватило средств или земель. Или сурового Бога, на которого уповает, что забавно, и та и другая сторона.
- Жестокий город... - Раздается где-то совсем рядом, где около свежего завала виднеется чья-то копошащаяся фигурка.
Ночные улицы после затихшей прошлой ночью бомбежки встретили вампира очередными руинами и скорбью. Вот прижимающая к себе изуродованный трупик маленького ребенка мать. Довольно молодая женщина, на удивление крепкая во всем этом голоде, еще не похожая на мумию или выжженую статуэтку. Военная форма, которую заливает постепенно багровая жидкость, и безраздельное горе. Горе, которое навсегда останется с ней. Конечно, если она переживет эту зиму и дождется освобождения города. Конечно, если ее не расстреляют за какой-нибудь прогул и если она не попадется немцам.
Чем же он сейчас лучше этой матери, оставившей свое дитя и нашедшей его уже мертвым? Или чем он хуже, бесчеловечное хищное создание, которому удалось дать хотя бы еще один, пусть почти воздушный и неуловимый, но все-таки шанс умирающему существу? Он не лучше и не хуже. Он просто другой.
- Т..Т..Товарищ, - радостно бежит к нему подмерзший знакомый, такой же рядовой, как и он сам. Кай понимает, что он зовет его по имени, треплет за плечи в волнении, не контузило ли, не ранен ли, почему так погружен в себя и так туго реагирует на окружающее.
- Пойдем! Там перехватили ящик, который везли к немцам! Капитан говорит, чтобы позвали еще и тебя, там что-то ценное нашли! - "Пехота", как прозывают рядового, воодушевлен. Каждый надеется если не на перехват плана ген.штаба Рейха, то хотя бы на лишнюю корку хлеба, вырванную из вражеских лап. И обе такие мечты сейчас греют одинаково, совершенно одинаково. К тому же, капитан Серехов правильный коммунист и не любит ждать, да и не стал бы звать из-за ерунды. Хотя и понимает, что в этом городе впору загодя копать могилу.


***

Шаги Кая стихли давно. Прошли почти сутки - в эту ночь еще одна душа вырвется из круга и изменится. Душа, которая не успела еще вырасти даже или что-то понять об этом странном окружающем мире. Душа, которая едва научилась верить или надеяться.
Вдох, который до того принес бы умопомрачительную боль, лишь приоткрывает холодные легкие и пропускает в них воздух. Закрытые веки, подернутые уже инеем, колеблются. Он пришел в себя. Он чувствует, что вокруг тишина, что ему легко дышать. Но понимает, что то, что он увидит, если откроет глаза, может напугать его.
Со временем осознание, что все же он все еще существует, приходит к Эхо. Мальчик открывает глаза. Вокруг все тот же холодный подвал, который он видел сквозь пленку слез на глазах, но вокруг пусто. Пыль вморожена сейчас в лужи на полу, но даже тех небольших следов, что можно увидеть, достаточно, чтобы понять: его спаситель ушел отсюда давно.
Но что он сделал? Мальчику только предстоит ответить на этот вопрос, который только с виду кажется несложным. Как? Как этот "ангел" вернул ему сознание? Жизнь? Почему он не умер от болезни?

На покосившейся одним из последних взрывов балке в дальнем углу что-то тускло мерцает. Цепкий детский взгляд цепляется за этот предмет по инерции, не зная, во что верить больше: отправился ли его спаситель за подмогой, вернуть кому-то еще его шанс на жизнь, или оставил после себя наследство. Но нет. Это не может быть его вещью.
Это изящное зеркало на цепочке, которое больше всего похоже на женское, так много на нем узоров и гравировок с тыльной стороны. Если закрыть его, похожее на медальон, оно будет почти с его ладонь. Большое... И почему-то вызывающее неимоверное ощущение отчаяния и отвращения, до той степени, что практически способно ввести в истерику одним своим наличием.
Мир прекрасен, если смотреть на него невооруженным глазом.

Аватара пользователя
Эхо
Сообщения: 53
Зарегистрирован: 09 мар 2015, 02:16
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Эхо » 14 июл 2015, 00:40

Прохладно, пусто и легко. Так легко, что, кажется, внутри ничего нет. Ни единого органа. И всё же легкие желают раскрыться. Значит, он всё ещё есть, они не превратились в огромный сгусток гнили, мерзкой отвратительной мокроты, которой внутри становилось с каждым днём всё больше и больше. Спрессованные лёгкие хотят раскрыться и нужно хотя бы попытаться дать им эту возможность.
Попытка слабого вдоха неожиданно удаётся. С осторожным слабеньким вдохом всё внутри заполняется мерзлым воздухом, от которого вопреки обыкновению внутри ничего не леденеет. Грудь с проступающими рёбрами поднимается вверх, морозный воздух скребет по носоглотке. Его хочется больше, ещё больше. Дышать, дышать, дышать до тех пор, пока не закружится голова, пока не начнёшь задыхаться от избытка, пока, наконец, не закашляешься.
Втягивая воздух ртом и носом одновременно, кашляя, Эхо резко сел, прижимая к груди, которая совершенно не болела, руки, которые слушались и не деревенели от холода. Он даже не сразу это заметил. Он улыбался как дурак, жмурился и дышал. Всё это было просто сном - разрушенные город, голод, болезнь, бесконечная смерть, ласковые руки которой так и не дотянулись до него. Эти хрустальные мечты стоили того, чтобы посидеть немного зажмурившись, крепко обняв себя, насколько это вообще возможно. Они с таким же волшебным звоном разбились тогда, когда мальчик открыл глаза и увидел знакомый заледеневший подвал.
- А?... - Он выдохнул, приоткрыв рот. И, наконец, начал замечать.
Дышать и в правду ничего не мешало. Лёгкие по ощущениям были совершенно чистыми. Дышать было невообразимо легко, не было никакой тяжести в груди, никакой дрожи, никаких хрипов. Голова не болела и не было пробок в ушах. Голова не болела - она разрывалась.
Тысячи звуков снарядами ударили со всех сторон в сжавшегося комком на льду Елисея. Шорохи в стенах, треск льда где-то рядом, а может, глубоко под ним, далёкие взрывы, ледяной ветер и тихий шепот каменной крошки, слетавшей со стен.
Запахи давили с другой стороны. Невообразимый букет, от которого выворачивало: пыль, порох, грязный лёд, мертвячина, и что-то ещё, что хотелось отсеять от всего это смрада. От этого запаха голова вновь начинала кружиться. Бессознательно, словно новорожденный в поисках матери, он метался по льду, вертя головой и жадно принюхиваясь, пытаясь найти источник, жмурясь от огромного количества внешней информации, но стоило широко раскрыть глаза - и их как будто бы порезало.
Яркий, невообразимо яркий мир и без того обращенный в серые тона. Их было слишком много - цветов, деталей, планов, среди которых огромные глаза метались, терялись, желая видимо закатиться и просто ослепнуть.
Крепко сжав голову руками, Эхо завопил, ринувшись куда-то в угол, поскальзываясь и падая. Прижавшись щекой к ледяной поверхности, зажав руками уши и зажмурившись он, кусая губы, вопил. Замолчал тогда, когда, как показалось, закончились силы.
Притихнув, он чуть приоткрыл глаза. Потом ещё немного, потом ещё. "Надо просто привыкнуть. Тогда будет не страшно. Успокоиться и понять, что со мной. Успокоиться, по другому понять не получится". Когда глаза более менее привыкли, он медленно разжал уши. "Терпи".
Он лишь подумал о том, чтобы сжать пальцы, и они без всякого напряжения сжались в кулак. Он посмотрел на них - они были белые. Маленькие, костлявые, всё ещё изодранные и с поломанными ногтями, но ранок как будто бы стало меньше. Они слушались его, они не мерзли.
Пуская внутрь воздух короткими вдохами он, наконец, смог отделить запахи друг от друга. Уже лучше. "Уже легче".
Он хорошо себя чувствует. Относительно хорошо, по крайней мере не чувствуется бетонной плиты на груди, конечности слушаются и тело кажется на удивление легким. Ему даже почти не холодно. По крайней мере не так, как было до этого. Он не спит. Он не умер. Где...
"Кай?" - Глаза расширились, оглядываясь вокруг. Мальчик повёл носом, принюхиваясь и пытаясь каким-то образом отличить хотя бы запах военного, которого он, кажется, видел, до того, как заснул. Но его будто бы не было здесь - ни одной вещи, какого напоминания. Ничего.
В углу что-то сверкнуло.
"Может его?!" - взгляд метнулся на блеск. Эхо удивился тому, что смог разглядеть зеркало, ведь последнее время он с трудом видел из-за болезни. Достаточно большое блестящее зеркало. Эта вещь несколько выбивается из окружающего мира, интересно, именно поэтому она не вызывает желания взять её, а если и взять - то просто выкинуть подальше. Напряжение внутри снова стало возрастать.
"Ничего ведь не случится, если я просто посмотрю. Правда ведь? Просто посмотрю на него. А вдруг это Кая. Я правда, не знаю, как я это определю. Но вдруг?"
Напряженные медленные шаги, точно мальчик подбирается к какому-то дикому зверю, а не зеркалу на цепочке. О, оно ещё и со створочкой. Можно закрыть. Внутри у таких вещей обычно какие-нибудь инициалы или фотографии бывают.
Эхо осторожно взял зеркало в руки. Осмотрел крышку снаружи, открыл. И только успевшей замереть тишине снова пришёл конец.
Истошно завопив, мальчишка швырнул зеркало об лед, отскакивая в сторону, в угол, вцепляясь пальцами в волосы, скрябая себя ногтями по лицу. Нет-нет-нет, он не может, не может быть таким! С чего бы это?! Он же послушный ребенок! Он всегда засыпал вовремя, даже здесь, даже когда болел! Нет, невозможно! Это просто температура. Под сорок. Бред. Он всё ещё болен. Да, температура настолько высокая, что он просто не чувствует никаких болей. Всё, что нужно сделать, чтобы удостовериться...
Язык медленно скользит по зубам, прощупывая каждый. И всё идет хорошо, пока клык не становится каким-то слишком длинным. Сначала один, потом второй.
- М-м-м... М--м-м! - Сдавленное неверящее мычание постепенно снова перерастает в душераздирающие вопли.
"За что так!? За что?! За что!?"
Скоро у него выкатятся глаза, а потом зубы станут треугольными. И он обрастёт шерстью. Как рассказывали старшие. И превратится в чудовище, которым движет только то, что уже настойчиво скреблось внутри - голод. И он становился всё сильнее.
"Нет, я не буду ни на кого нападать, не буду, я лучше так умру!" - Сжавшись в комок в углу, он пытался перекричать то, что вновь начинало дробить изнутри кости, завязывать узлом мышцы, оглушать слабым биением чьего-то сердца и, наконец, забралось через ноздри дурманящим запахом крови. Стенания не помогли и мозг отпускает. Отпускает и память. Тело действует само. Выползает из угла, быстро находит заледеневшую лестницу. Еда где-то рядом. Нужно только выбраться и забрать её.
Он очень боялся увидеть себя таким, он и не увидит, по крайней до тех пор, пока не наестся.
Ты превратишься из альфы в омегу и в сердце моём потихоньку истлеешь.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 19 июл 2015, 05:58

Ночь, такая приятная, бережно окутывала этот городок, оголодалый и окостеневший в льдистых закоулках. Болезненной стужей прикасалась к смертным, забирая их последние вздохи, и по матерински нежно ласкала кровососа, бесшумно пробирающегося по улочкам Ленинграда, сильного, стойкого. Может быть поэтому шатен был на их стороне. Эта вера в общие силы, эта уверенность, упорство, стремление к лучшему и надежда на счастливый исход - как же это воодушевляло и подкупало. Он даже переживал каждую победу над вражеской армией, как свою личную. И ему было по душе такое - в кои-то веки эмоции захлестывали через край, подстегивали делать больше, стараться, как же это было.. по живому, чтоль. Мнимое ощущение жизни, участия, собственной значимости в общем деле, все это мотивировало клыкастого на продолжение своей деятельности. В самом-то деле, кто мешал ему убраться куда подальше в места потише и поспокойнее, аккуратно питаться и горя не знать. Однако это было слишком просто, слишком спокойно и скучно, а со скуки и подохнуть можно. И порой Кай считал, что это может случиться в самом прямом смысле. Если зубастый предок позволит.
Раскуроченные воронки снарядов нервируют глаз и вынуждают губы изгибаться в тонкую кривую линию. Кое где разгромлены дома и невесть что делающие в такой поздний час люди. А может их выгнали из дома сирены? Могли они бояться того, что одно из незадачливых орудий смерти случайно попало бы в их жилище? Кто-то даже верил, что снаряды попадают туда, где людей побольше. Враки конечно, эти махины смерти ничего не чувствовали и не почувствовали бы, даже если бы очень захотели.
Вампир только сильнее хмурится, обходя по треснувшей кромке льдистой лужицы раскуроченного ребенка и прижимающую его к себе женщину. Людское горе мало трогало его. За столько лет он научился игнорировать чужие смерти - еще бы, ведь его жизнь зависела от гибели других. Ребенка не спасти и алая жидкость стремительно растекалась по мостовой. Кай чуял ее запах, нежный, свежий. Он всегда считал что детская кровь должна быть вкуснее и свежее, но никогда не пробовал ее, предпочитая питаться "больными и ранеными" по большей мере. В конце концов, какой-то закономерности во вкусе и насыщенности среди своей еды он не выявил. Впрочем, он был крайне невнимателен на этот счет и ел не углубляясь во все эти тонкости вкусовых гамм. Еда на то и еда, чтобы ее есть. И когда перекусить выдавалось побольше начинался пир желудка.
Кровосос сглотнул, жадно оббегая взглядом согнувшуюся над телом женскую фигуру. Запах дразнил его и провоцировал. Он ощущал как сжимается от голода желудок, хотя не так давно он уже ел. Начиная с момента его "рождения" и до сих пор этот голод окончательно унять не получалось. Было ли дело в физическом факторе или же тут виной была психология - парень не знал и не хотел забивать свою голову этим. Все, что он сейчас хотел - поесть и убить на время чувство иссушающей жажды.
Осторожно обходя по кругу женщину он исчезает из ее поля зрения, да и она слишком увлечена своим горем, дабы обращать внимания на проходящих мимо. Ее тело - пульсирующий комок тепла, жара и специфического солоновато-горького запаха людского организма. И это казалось вампиру лучшим, что он мог ощутить в своей жизни. Теперь, после бомбежки, вряд ли кто сунется на улицу и к окнам в ближайшие часа три. Люди испуганы, люди, даже оголодалые и полумертвые, хотят жить, люди будут цепляться за жизнь даже на волоске от гибели и этим заражался Кай, завершая свой круг и садясь на колени перед женщиной. Она, с разводами крови на лице и одежде, все же заметила его, поднимая полный боли взгляд и сталкиваясь с алыми глазами вампира. Он не мог точно знать, как это работает, да и не хотел - интуитивно получалось все как положено, а значит зачем напрягаться и анализировать? Его взгляд помогал забыться, он отвлекал, убаюкивал, умиротворял, и те невзгоды и горести, что испытывало женское нежное сердце, растворялись в двух кровавых лужицах, растворялись и исчезали будто морок. Лицо русоволосой исказилось гримасой страдания, но затем ее место заняло блаженство. Расслабившись, она разжала руки и остывшее маленькое тело вытянулось на мостовой. Вампир плавно подался назад, вставая и пятясь, не отрывая взгляда от фиалковых глаз, которые следовали за ним. Пара шагов и они уже в узком тупике меж домов, он, чуть ниже женщины, но гораздо сильнее ее, прижимает тело, укутанное в пальто, к стене, с хищным влажным звуком кусая ее шею. Никогда не отличаясь аккуратностью, он жмурился от удовольствия, быстро глотая на удивление горячий, обжигающий поток крови с чавкающим звуком пожевывая рану на шее, хотя в этом уже не было необходимости.
Не все доживут о конца этой войны - если ей вообще виден конец - но выжившие будут помнить об этом. Может быть даже помнить об этой женщине, убитой осколком снаряда в глухом тупике недалеко от своего ребенка. Кай сыто икает довольно улыбаясь и запрокинув голову облизывается, убирая с лица капли крови и натягивая обратно шарф, пряча довольную улыбку - ее явно не поймут, не в это время и не в этом месте.
Не везет в жизни, повезет в смерти. Потерпев фиаско в попытке создать себе птенца, вампир решил возместить это дело на войне и поспешил к отряду, не обращая внимания на лежащие вокруг тела, замерзшие, истощенные или же неудачливо попавшие под осколки взрыва.
И, как оказалось, спешил он не зря - его тормошат и добродушный парень - очень похожий на тех молодцов с плакатов о призыве в армию -говорит о том, что его ищут.
- Та в порядке я, обходил город малясь. - вампир отмахивается от довольно крепких рук военного, ухмыляясь под шарфом. Довольно дружелюбная атмосфера со "своими", созданная из-за сплоченности на фоне общего врага, до сих пор поражала его и вызывала ухмылку. Все же люди стайные животные и стремятся держаться вместе, особенно перед лицом общего горя.
- А чо меня то? Сам то видел шо там? - заинтригованный, вампир и сам ускорился, пристраиваясь к широким шагам сослуживца.- Да не скачи так, не уйдет ящик, не с ногами ж..
Все же не зря Пехоте кличку дали, шагать ему удавалось бодро и с лихвой опережая всех вокруг. Ящик для немцев.. Что могли там перехватить то? Планы разведки? Документы секретные? Тушонку свинную? А может в ящике сидел Гитлер, совершая турнэ по суровому союзу? Кай скалится, машинально отдавая честь старшим по званию и предоставляя Пехоте пояснять, куда они так летят. Как никак не были они особо высокого ранга, чтобы бегать туда сюда по лагерю. И все же даже перебрав все мыслимые и немыслимые варианты, клыкастый не мог взять в толк, для чего зовут его.
- Спорим на завтрак и обед, что там ящик тушонки? - вкрадчиво посмеивается вампир, получая воодушевленное "пять" и жмет широкую ладонь. Он осознает, что там не тушонка - из-за нее его бы не звали уж точно, а сплавить свою корку бесполезного пенопласта и жидкую юшку баланды нужно как можно тактичнее, не вызывая удивления у сослуживцев. Пехота же боец крупный, как говаривали раньше - богатырь, так что ему есть за двоих надобно, и вампир, сытый и подогретый энтузиазмом сослуживца, блаженно щедр.
- Капитан Серехов, рядовой Сагайдачный по вашему указанию прибыл!- вовремя стянув перед входом шарф с лица Кай отдал честь капитану, быстро обшаривая взглядом все вокруг.
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Аватара пользователя
Veronika.Barrault
Сообщения: 267
Зарегистрирован: 01 ноя 2014, 20:42
Откуда: Новосибирск
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Veronika.Barrault » 09 дек 2015, 11:41

Капитан покивал, задумчиво разглядывая лицо Кая. Какие мысли бродили в голове военного - иди пойми, но главное, что сейчас он явно готовился к чему-то важному.
- Командование передает, что начали готовить попытку прорыва линии противника. Как по мне, ни хрена не выйдет у них, - начал офицер, рукой делая отмашку, чтобы явившийся по указанию подчиненный принял "вольно". Еще не хватало, чтобы у него вытянутые по струнке бойцы промерзли и полегли от окоченения. И так обмороженных и инвалидов столько, что хоть человечину жуй вместо обеда.
- А еще мы сумели найти сброшенный фашистами ящик, в таких обычно перевозят ценные грузы и посылки. Надеюсь, не очередные листовки. Пойдем, думаю, тебе стоит это видеть.

Действительно, ящик доставили, как и положено относиться к ценным грузам. Не вскрывали без командира, хотя у тех, кто доставил это, явно было намерение поживиться содержимым сразу, не отходя от кассы, что называется. Но нет. Небольшая, но хоть какая-то надежда на то, что нечто, хранящееся внутри, поможет едва ли не перевернуть весь ход этой чертовой мясорубки, которую назвали войной, заставила людей быть честнее... Или, по крайней мере, отложить до поры жажду жрать и быть согретыми.
Капитан дал отмашку, лично прихватывая гвоздодер - единственное универсальное орудие, количество которых позволяло думать, что вскоре их будут таскать на линию огня вместо ружья и ножа. Скрип, треск, визг извлекаемых из деревяшки металлических стержней, и крышка поддалась. Под деревянной оболочкой таился запаянный металлический ящик. Вскрыли, не без помощи единственной на их часть линии сварки, и это.
Документы. Сведения. Какие-то странные символы, в которых разве что Кай в силу отношения своего к нечеловеческому, узнавал хоть что-то знакомое. "Райх" явно перекидывал это кому-то из своих или каким-нибудь шпионам, находящимся в городе. Или... Если только, это не было уже готовым планом. Склонившееся над бумагами умное обычно лицо капитана превратилось в недоумевающую маску, казалось, еще минут десять - и заиндевеет в обнимку с папкой.
На дне обнаружились какие-то амулеты, такие подвески на цепочках, которые вряд ли предназначались для ношения на шее, скорее, их можно было бы подвесить на стенку. Мелковаты в качестве украшений, да и судя по немецкому тексту, они служили для создания некоей сети "Терциум", обеспечивающей... Что?!
Раздался мощный залп орудий. Снова бомбежка, на этот раз - по окраинам. Кая, как и остальных, унесло на позиции - капитан отдавал приказы строго, четко и по существу. Даже не приказы, просто разумное желание жить вело этим человеком. Таких записывают в настоящие коммунисты и принимают в партию еще с пеленок. Почти идеализированных, по-настоящему честных и правильных людей.
- Кааай! - Голос Серехова раздался вскоре над ухом. Оглушенный грохотом, он не расчитал и говорил слишком громко.
- Есть дело! Надо разобраться с этим "Терциумом", или как там они назвали свой очередной план. Короче, дело вот в чем. Тебе надо отнести это специалистам, может, кто поймет что, в здании академии Наук там забаррикадировались наши умы. Вот, снеси это, - он протянул папку, вынутую из ящика, и мешок с амулетами, Каю, - туда. И пусть подскажут или выделят специалиста. Никому до того дела не будет, скорей-то всего, но там было что-то написано про обрушение конструкций каналов и подрыв Дворцовой, так что Кай... Бегом! Надеюсь на тебя, товарищ. Береги себя.

***

Жертва голода оказалась рядом. Маленький, его, видимо, не успела спасти мать или кто там присматривал за ребенком. Еще меньше, чем сам Эхо, лет пяти, тощий, с огромной рваной раной на боку, которая удачно оказалась заляпана рваниной, оставшейся от одежды, потому кровь текла не так сильно, как могла бы. Он умрет вскоре, не сейчас, так минут через пять-десять, когда мороз окончательно проберет его до костей, а кровь застынет в жилах. Невдалеке виднелась воронка от взрыва. В уши ударил снова вой сирен - очередная бомбежка, странно, как сегодня рано... Впрочем, они и без того становились все чаще и чаще, скоро, наверняка, придется перебраться в какие-нибудь руины, потому что целых домов будет мало. Если разбомбят. На соседней улице, поворот на которую теперь был виден мальчишке хорошо, лежало нечто очень большое и черное. Приглядываясь, несложно было распознать неразорвавшийся немецкий снаряд - здесь все от мала до велика уже знали, как это выглядит и чем грозит.
Мир прекрасен, если смотреть на него невооруженным глазом.

Аватара пользователя
Крысопес
Сообщения: 213
Зарегистрирован: 28 фев 2015, 22:55
Откуда: Украина
Контактная информация:
Статус: Не в сети

Операция "Совесть"

Сообщение Крысопес » 10 дек 2015, 06:22

Кровосос уже вполне привычно стоял вытянутый вструнку перед начальством. За свою относительно долгую жизнь он мог похвастаться опзнаниями в довольно различных областях. Нет, он вовсе не относился к тому виду старых вампиров, не знающих чем заняться и праздно постигающим что-то новое, обогащая свой багаж знаний. Что за пафосный лепет не видевших жизни сопляков? Нет, Кай явно не был из их числа. Все свои добытые знания он постигал из опыта практического и, зачастую, физического. Нужно выжить? Отлично - найдем пару смертных и наедимся. Нужна маскировка? Эти лохмотья бомжа не так уж плохи, как кажутся. Нужно заработать? О, как много порой любителей острых ощущений сокрыто под личиной приличного общества. Вампиру ни к чему были деньги в повседневности - одеждой он мог овладеть одурманив жертву или попросту украв - ловкости ему было не занимать да и наклонностей клептоманских тоже, а то, что не мог украсть, окупал за наличку, вытащенную из карманов укушенных.
Это блаженство жизни хоть и казалось на первый взгляд размеренным, однако таковым на деле не являлось - ежедневные (вернее даже - еженощные) задачи ставящиеся им самим себе же держали в тонусе, да и его вполне любопытные попадания в жизненные повороты бодрили, развлекая и занимая мятежную вампирскую душу, существуй она или уже нет. Чертовски интересно было постигать новое - когда впервые в армии ему вручили в руки винтовку Кай, честно признаться, опешил. Обращение с оружием у него сводилось до тех пор к банальным ножам, сабелькам и мушкетам, да и то не особо бодро давалось ему сие - сложности зарядов оружия давали о себе знать, а нетерпеливость вампира сводили ловкость на нет. Однако он это умел делать и знания эти, как и прочие полученные входе его жизни, прочно укоренились, ожидая своего часа. Ну да, вдруг эдак году в двухтысячном ему доведется сабелькой помахать.. Ружье парню понравилось больше. Винтовка и того лучше, как и пистолет. А уж благодаря остроте зрения новобранца плавно и неторопливо определили в снайперы. Уж в чем в чем, а в этом Кай был хорош. Твердость рук, ясный взор и отсутствие такой важной помехи как дыхание, сбивающей прицел, сделали его одним из лучших в части. Особо Кай старался не выпендриваться - как никак пусть и без наставлений Мастера, но своим умом он дошел до того, что выделываться - смерти подобно, и на пьедестал славы не лез, скромно шмаляя в молоко время от времени.
Может потому сейчас капитан так глядел на него. Умудренный жизнью, эдакий старый волк, раскусывающий шпионов как орешки. Может он и чуял в Кае нечто нелюдское - говаривали, что определенный контингент вполне чувствителен и осознает, что перед ним не то, что должно быть. Благо, разглядеть у того не выходит - легкий ненавязчивый морок скрывает цвет глаз, да и зубы кажутся ровными с виду. Вампир даже привык к этому прищуру, да и ежели что взбредет тому в голову нечто о противоестественности своего подчиненного - всегда можно улизнуть и переждать где-нибудь в другом городе, а то и вовсе стране.
Слушая ровный четкий, как марш на плацу, голос капитана Кай думал о том, как он порой завидует военной жизни. Военные, люди четкие, живущие по уставу, по инструкции. Они все знают заранее, они верят в то, ради чего, возможно, умрут. Может потому, что других вариантов нет, может потому, что это их выбор осознанный. Брюнет же всегда был при выборе, всегда мог улизнуть, мог перемениться. Да как угодно мог поступать в пользу свою - кто б запретил то. Ан нет, стоит сейчас тут, слушает приказы. Но слушает по собственному желанию. Захотел бы - ушел. Но не хочет. Эта война, развернувшаяся в городе уже стала чем-то личным. К его азартности и жажде быть победителем примешивалось чувство обиды - он был недоволен собой и сегодняшней ночью - его попытка сделать птенца, сделать такого же, как и он, провалилась, и в чем он ошибся никто не пояснит, а постигать это путем проб и ошибок не хотелось. Проживая к концу людского цикла и осознав, что детей у него не будет, наследие и знания передавать некому, Кай возлагал некие надежды на будущего птенца, выбирая время и место, ища максимально удобный случай. Вопреки своему "рождению", ему хотелось для собственного творенья совсем иной судьбы. Знал бы кто, как иронично все вышло, выходя за рамки плана..
По мере разговора с капитаном, вампир осознавал, что от него требовалось. Ящик, немцы. Отчего-то в своем отряде он прослыл то ли лингвистом, то ли полиглотом - ему приносили книжицы из раскуроченной взрывами библиотеки, которые он переводил и зачитывал. Кто б догадался, что старорусский и дореволюционный он знает не из лекций профессоров, а от прямых носителей ,проживая эти эпохи. Да и поведать о тех эпохах мог поболее, нежели светлые умы, но молчал, дружелюбно ухмыляясь и зачитывая строки очередного бунтарского поэта, поднимающего боевой дух.
Тот самый мудреный ящик оказался довольно таки.. деревянным. На самом деле это не было странным. Не было странным и ее железное нутро, которое заботливо разворотили при них же. Кай смутно осознавал свою нужность здесь. Он не был дешифровщиком, не особо хорошо знал немецкий - разве что те фразы, коим его обучили, как и всех солдат, дабы понимать что там фашисты приказывают и вовремя сориентироваться. Но начальство есть начальство - с ним спорить нельзя, ему надо подчиняться, и вампиреныш принимал эту мудреную игру, исполнительно служа одной из сторон. Он отлично знал какими глупостями занимается. Оставшаяся в блокаде нечисть которую он порой видел попросту крутила пальцем у виска - и так податься некуда, а этот идиот сам подставляется - но куда им понять мятежную душу кровососа..
Вглядываясь исподволь в иероглифы и символы на бумаге и теснения на железе ящика, незаметные, по самым уголкам, Кай все сильнее хмурился. После перерождения он встречал в своей не-жизни магов, обрядцев, массу нечистой силы, чистой силы и слегка грязной, потому научился ощущать в неприметных сложенных на перекрестке куриных костях недобрую магию и энергетику. Эти "ауры" и "ореолы" окружали церкви, появлялись у дорогих, наделенных эмоциями людей вещах, ютились по уголкам и оставались незаметны скользящим взглядам. Кай же чуял их, как чуял свежую разлитую кровь, но чутье это ему не нравилось. Не к добру эти змеящиеся извилины были, ох не к добру, будто кто проклятиями сыпал, а что вероятнее - слово заговоренное знал. Вампир невольно шагнул вперед, вытягивая шею и всматриваясь в черное распаянное нутро ящика, настороженно, будто на дикого зверя в открытой клетке глядя на амулеты. Черт побери, как ему не были по душе эти вещи. С магией кровосос практически не сталкивался, но видел ровно столько ее, чтобы знать - сюда лезть не стоит, а отсюда надо бежать. И это был второй случай. Это животное чутье таящейся опасности не нравилось клыкастому. Оно мурашками пробегало по хребту и заставляло скалить клыки, скрипя зубами. Благо никто не видел это, изучая амулеты и бумаги, а Кай быстро одернул себя, выпрямляясь наново и слушая товарища командира.
Вот только послушать особо и не удалось - по ушам резанул свист и грохот разрывающегося снаряда. Чувствительный слух вампира различил это чуть раньше людей, но даже так эта чертовщина вовсе не ласкала чуткие уши брюнета. Первое время он даже уши затыкал, пока не наткнулся на легкое непонимание у товарищей. Больше он так им не занимался и в итоге кое как привык к грохоту и разрывающемуся свисту воздуха.
- Так точно! - в один голос со своим провожатым Шульга перехватил винтовку и переместился, как и все, на позиции. Отстреливаться приходилось часто и он был рад, что все еще не взошло солнце - дни становились короче, ночи - длиннее и это было раем для ночных созданий, а ему так и вовсе было хорошо - в дежурстве не приходилось отлынивать или меняться местами с кем-то - благодать.
Шорох прикладов о ткань, щелканья затворов, лязг и грохот улетающих пуль сливались в какофонию, которая уже привычным фоном накрывала поле сражения. Они стреляли в далеких противников, шлющих в их сторону снаряды, надеясь отбить напор, сохранить город, а вернее - его остатки. Расслаблено вытянувшись над холмиком окопа Шульга равномерно и четко жал на курок, выстреливая высовывающихся вдали возмужавших гитлерюгендов. Расширившиеся для большего охвата зрачки перекрывали алую радужку, при каждом попадании парень довольно щурился и покусывал губу, пребывая в нервозно-возбужденном состоянии. Давно немцы не приближались.. Эх, будь его воля он бы клыками и руками рвал их и блаженствовал, пуская людскую кровь. Жалко однако что так нельзя ни при каких раскладах.
Голос Товарища начальника у самого уха вызвал недовольство. Это отвлекало от куража и отстрела неверных, но при этом сулило новую интересность. Он не был связным, но за время их осады хорошо изучил город и быстро перемещался по нему. Уже несколько раз Серехов посылал его разносить важные разведданные на пункты и успешность вкупе со скоростью этих посланий, видимо, пришлась по душе капитану. Сам вампир был только за таким пробежкам - частенько в них он перекусывал, но сейчас он был сыт и жаден до боя, отвлекаться ой как не хотел, но пришлось. Приняв сумку с папкой и перекинув винтовку по привычке он козырнул военному, бодро и охотливо перемещаясь по направлениюю к другой стороне окопа.
- Будет исполнено, товарищ капитан! Все передам! - перемахнув через мерзлую землю парень приник к ней, высматривая ближайший путь и стартуя к городу. Обратно в полуразрушенные стены, к иссохшимся мумиям и оголодалым людям. Перевязав сумку поперек груди, дабы не мешала удобно выхватывать винтовку, Шульга ловко петлял между воронок, перескакивая те что поменьше и прячась от летящих к оставшимся в живых орудиям смерти. Путь лежал витиеватый - одну из прямых улиц к академии Наук завалило снесенной в хлам стеной жилого дома, а скакать через груды бетона и привлекать к себе внимание любой из сторон было невыгодно. Избрав чуть более долгий путь, нежели изначально, парень ловко и быстро - в пределах разумного, конечно - бежал к пункту назначения.
На ходу аккуратно вынув из холщового мешка один из амулетов, причудливый, резной и до чертиков символичный, он хмуро принюхался к нему. Конечно, тот ничем таким не пах, кроме горелого металла и, может, каких-то трав, но это помогало почувствовать ту толику необычности, что отличала простые побрякушки от реально завороженных вещей. Принципа их работы Кай не знал, да и зачем оно ему было бы, то знание? Но это определенно не нравилось парню. Зачем кому-то слать амулеты и талисманы сюда? Секта "Терциум".. О их существовании Кай не слышал ничего. Об них не говорила местная нечастая нелюдь, не ходили слухи ранее, так откуда же это чудо взялось? Или за Рейхом стоит амбициозная нечисть? Да ну, не может быть такого.. Зачем им вмешиваться в дела людей? Сколько себя помнил Кай все придерживались главного правила о неразглашенности. Так разве участие в этой войнушке на таком уровне не разгласит малость все то, что нельзя? Ох сложно..
Подав условный сигнал своим, охранявшим те самые "светлые умы", вампир быстро обогнул линию обороны, проникая в здание академии через незаметную лазейку, попадая внутрь здания. Академия была побита, обколота, но гордо стояла, укрывая в себе ученых и специалистов по дешифрованию, переводам и прочим военным радостям.
Привычно вытянувшись и козырнув очередному начальству, вампир снял с себя мешок, передавая тот в руки помощника.
- Старший сержант Шульга. Товарищ Серехов передает перехваченный немецкий груз. По последним данным планируется прорыв линии обороны. В бумагах были упомянуты данные о подрыве Дворцовой и нарушении работы каналов. Просят разобраться. - привычно представившись и отрапортовав перед местным начальством парень боковым зрением следил за мешком и его содержимым. Все же что-то в этих амулетах казалось ему знакомым. Черт знает, может ворожея какая их малевала в его буйной юности.. Носить передачки в академию Наук Кай не любил. Местный майор не жаловал их и его конкретно не любил. Это в своей части он потихоньку внушил и подкинул идею о своем прозвище, блаженно заливая то о плохом кровообращении, то о прекрасной снежной леди, навеки отнявшей его сердце и уехавшей в Сибирь. Здесь же это не работало, потому парень ограничивался короткими посещениями, не задерживаясь. Впрочем, сейчас был особый случай. Ранее ничего сверхъестественного в этой войне помимо себя и парочки других кровососов он не видел, а тут такое и по другую сторону фронта - кто б не насторожился, особенно интуитивно чуя, к чему все клонится - к вмешательству иных сил и перекосу победы в сторону.
Они брошенные, им нельзя привыкать к рукам и заботе

Ответить

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 11 гостей