Небольшой цикл в которые вошли три конкурсные работы для GAME PROJECTS. Позже я планирую дополнить ее еще как минимум одной повестью. Так что вот, судите и высказывайте мнения.
За редакторскую работу спасибо фрау Veronika.Barrault и Фюреру.
Цвет
Плоды творчества наших талантливых участников - гордость Коалиции. Здесь вы смело можете публиковать и свои работы.
-
Стренжер
- Статус: Командование КМ
Звание: Рейхсминистр Пропаганды - Сообщения: 2335
- Зарегистрирован: 19 сен 2013, 20:47
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Стренжер » 01 мар 2015, 20:10
► Показать
История первая. Глаз, видящий цвет
Молодой вампир вошел в пещеру и поднялся на небольшое возвышение. Ливень, продолжавшийся весь день, позволил ему вырваться из города раньше, чем было запланировано. Он сбросил насквозь промокший плащ на каменный пол пещеры и пошел дальше. Полумрак, царивший в ней, не мешал его нечеловеческих глазам.
Туннель был не длинным, но несколько раз заворачивал, да к тому же шел в горку. После второго поворота нелюдь уткнулся в простенькую деревянную стенку и дверь. Последняя, как и всегда, была не заперта.
Открыв дверь, вампир вошел внутрь. Большой зал освещался светящимися магическими шариками. Они крутились вокруг сталактитов, из-за чего на стенах разыгрывалась игра теней. Один маленький шарик постоянно весел над головой проживающего здесь мужчины. Каждый раз, когда он склонялся над книгой или бумагами, шарик отплывал в сторону, чтобы дать как можно больше света.
Сам мужчина был не молод. Как минимум за пятьдесят, спина его была сгорблена, волосы и борода в неопрятном состоянии, да и он сам, похоже, совершенно не волновался о своем внешнем виде.
Посредине зала стоял большой стол, на котором лежало тело молодого человека, в углу несколько стеллажей с книгами и сундуков. Чуть правее - пара столов с алхимическими инструментами, а буквально напротив большого стола расположился стол поменьше, уже с письменами. Вот как раз за ним и сидел мужчина.
Вампир почувствовал, как на него кто-то смотрит. Это был не мужчина, тот даже не обратил внимание на гостя. Этот взгляд был одновременно полон злобы и страха. Парень оглядел зал пещеры и обнаружил, что на столе с алхимическими инструментами внутри большого наполненного спиртом сосуда плавает черный глаз с красной радужкой. Невольно вампир дотронулся до своего правого глаза. Ведь и у него радужка тоже красного цвета.
Он подошел к алхимику и поставил на его стол корзинку с копченым мясом, фруктами и овощами. После чего, не дожидаясь какой-либо реакции, направился к глазу. Подойдя к сосуду, нелюдь присел и стал разглядывать странный глаз. И как он только держится на плаву ровно в центре?
Кровь. Стекло. Трещина. Тюрьма. Человек. Глаз.
Поток ассоциаций захлестнул вампира и вот-вот был готов смыть его сознание, а его рука уже потянулась к сосуду. Но чужая рука накрыла глаз черным куском ткани.
- Гауч!
Парень вздрогнул. Когда это алхимик успел подойти?
- А?
- Будь осторожней, - предупредил его мужчина и подошел к телу, лежавшему на столе, - сегодня мне понадобится твоя помощь в операции.
Вампир бросил взгляд на тело. Еще вчера оно выглядело как подросток, но теперь полностью сформировалось. Гомункул. Искусственный человек, созданный с помощью алхимии и магии. Надо признать, это было поразительно. Сомнительно, чтобы кому-то это удавалось раньше. Вот только была одна проблема. Тело было пустым. Алхимику удавалось заставить его двигаться, даже говорить, но не жить. Тут уже невольно поверишь в существование души.
- Что ты собираешься делать, Гаутхер?
- Удалить правое глазное яблоко, конечно! Принеси мне тонкий нож!
Нелюдь взял со стола нож с тонким лезвием. После чего зажег свечу и несколько раз провел лезвие над самым кончиком пламени. Только после этого он передал его Гаутхеру. Тот в свою очередь приказ ему раскрыть правый глаз гомункула как можно шире.
Острие ножа аккуратно стало опускаться, вырезая глазное яблоко. Не сказать, что это была совершенная операция. Но, во всяком случае, повреждения были не слишком критические. Уже через несколько минут Гаутхер вытягивал глазное яблоко специальными щипцами. Наибольшую проблему представлял нерв, но его удалось обрезать.
- Зачем мы это делаем?
- Чтобы поместить туда новый глаз.
Сложно сказать, чего добивался Гаутхер очевидными ответами. Возможно, он просто не хотел отвечать, вот и все. Парень взглянул на прикрытый тканью сосуд. У него закрались сомнения, возможно ли это. А если и возможно, то какой в этом смысл, если этот новый глаз - столь злобная сущность. Но, наверное, у Гаутхера есть какой-то план.
- Ты принес аметист?
Вопрос вывел вампира из задумчивости. Он стал проверять свои карманы и уже через минуту вытащил маленький мешочек, передавая его алхимику. Тот извлек оттуда шарик, сделанный из аметиста. Ювелиру пришлось прилично постараться, чтобы добиться такого качества. Только теперь вампира осенило. Ведь это был не просто шарик, а вполне себе глаз, такого же размера, как и тот, что они только что вытащили!
- Гаутхер, ты собираешься заточить ту сущность в этот аметист?
Алхимик взглянул на нелюдя. Несколько секунд он теребил свою бороду, а потом ухмыльнулся.
- Ну, что-то вроде этого Гауч.
Молодой парень не стал обижаться, что Гаутхер снова назвал его не его именем. Что толку? Алхимику абсолютно плевать. В конечном счете, это Гауч навязался к нему, а не наоборот.
Гаутхер подошел к столам с алхимическими инструментами и положил аметист на специальный держатель. А под ним зажег свечку. Теперь самый кончик пламени нагревал камень.
- Я тебе рассказывал смысл эксперимента?
Гауч подошел ближе, чтобы понаблюдать за нагреванием камня.
- Нет.
- Тогда слушай. Нет ничего проще, чем создать человеческое тело. Ингредиенты можно достать почти на любом рынке. Что нужно, так это информация в виде спермы и энергия. Дальше оно будет расти само. То, что получается таким образом, называется гомункулами.
Гауч взглянул на тело, лежавшее на столе. Интересно, кто стал «отцом» этому существу.
- Но оно пусто. Это не более чем оболочка, одежда. Бесполезна сама по себе. Чтобы жить, ему нужна душа. Кто-то считает, что если обратиться к богу в молитве, то он снизойдет и подарит телу душу. Глупость! Единственный способ создать душу для тела - выковать ее! Для новой души можно использовать осколки других. Но кто может сказать, что осколков хватит для создания полноценной души?! Кто может измерять и померять душу? Вероятно, никто.
- И ты хочешь использовать душу этого существа?
Гауч бросил взгляд на сосуд.
- Нет. Я не уверен, есть ли у него душа. Самосознание – да, душа – неизвестно. Он не более чем вместилище энергии, катализатор.
- Тогда чью душу ты используешь?
Вздох. Гаутхер обернулся.
- Ты слишком недогадлив, Дегэйр.
Он назвал его по имени. Этого не случалось с тех пор как молодой Дегэйр набился к нему в помощники. «Потому что наука - это будущее!». Дегэйр не обладал ни талантом к наукам, ни уж тем более способностям к обучениям. Увы, ему не повезло, он родился достаточно доверчивым, но в то же время восхищенным наукой парнем.
Посеребренный стилет вошел в глаз Дегэйра. Он открыл рот от удивления, но не издал ни звука. Гаутхер осторожно уложил его на землю. Молодой вампир умер быстро. Не дожидаясь момента, когда тело это осознает, Гаутхер вытащил другой нож и вскрыл грудную клетку. Проткнув аорту лезвием, он наполнил большую склянку кровью нелюдя.
Бережно взяв щипцами аметистовый глаз, алхимик опустил его в склянку. Кровь зашипела и закипела. Она испарялась, оставляя на камне бледно-красную корочку. Когда он немного остыл, Гаутхер стащил ткань прикрывающую сосуд с глазом.
Их взгляды встретились, озлобленный и полный страха, со спокойным и уверенным.
Алхимик открыл сосуд и вылил содержимое склянки вместе с аметистом. Жидкость внутри приобрела красноватый оттенок. Положив ладони на сосуд, Гаутхер произнес короткое заклинание. Жидкость стала нагреваться. Из открытого отверстия сосуда повалил густой пар.
Алхимик накрыл все это безобразие металлическим колпаком и отошел. Крик едва не оглушил его. Нет, это был не осязаемый звук, но это не мешало ему повредить разум. Закрыв глаза, Гаутхер стал считать. После каждого десятка крик становился все тише и тише. Угасал, вытеснялся, ограждался от разума мужчины. Когда алхимик довел мысленный счет до ста, крик умолк.
Бах!
Металлический колпак подлетел вверх. Он перекосился, и на нем появилось несколько новых вмятин. С жалобным звоном колпак упал на пол, и из него вылетело стекло. Подойдя к столу Гаутхер обнаружил, как по нему катится аметистовый глаз. Теперь его цвет был глубже и, казалось, что он стал больше напоминать живой глаз. Был в нем какой-то блеск и тепло.
Бережно взяв его, Гаутхер подошел к гомункулу. Долговязому молодому парню, чьи черные волосы доставали до груди. Его лицо можно было назвать костлявым и продолговатым. Скулы, подбородок и брови, они казались острыми, как камень, который наточил ветер.
Алхимик опустил аметистовый глаз в правую глазницу. Закрыл веки пальцами и положил ладонь сверху. Тепло стало медленно расходиться по телу. Легкие впервые в своей жизни заглотили воздух. Сердце сделало свой первый удар, а по нервным узлам пробежалась первый сигнал. Жизнь заявила права на это тело.
***
Цвет. У него нет названия, но он был поистине прекрасен. Подобно пелене оно укутало его и подняло наверх со дна бездны, на которое он опускался. Из тьмы. Его вытащили, вырвали, не спрашивая его согласия.
Серые сталактиты, белые шарики света, мягкая тишина и легкая сырость. Все это встретило его. Он поднялся. Мышцы неохотно отзывались на его указания. Они никогда до этого не работали, хотя и знали, как это делать.
Возле него на стуле сидел немолодой мужчина. С трудом гомункул разомкнул веки правого глаза и взглянул им на алхимика.
- Желтый.
Приятный, теплый желтый цвет исходил от мужчины. Он переливался и смешивался, словно бы передавал саму суть алхимика. Все в этом зале, так или иначе, хранило следы этого желтого цвета. Он был уникален и мог принадлежать только одному существу. Словно был отпечатком души.
Гомункул опустил голову и его правый глаз стал рассматривать свои руки. Тогда какой же цвет у него? Какой он оставляет отпечаток?
- Не трудись. Ты бесцветный, пока.
Гомункул снова посмотрел на мужчину.
- Мне кажется, я знаю твое имя.
- Конечно знаешь, ведь ты видишь мой цвет. Мою суть.
- Суть?
- А вот у тебя нет ни имени, ни цвета. Так что я пока дам тебе временное… Гм, как насчет Фарон?
- Фарон, - гомункул задумчиво повторил свое новое имя, а потом еще раз, - Фарон.
Имя без цвета. Цвет без имени. Какой в этом смысл? Впрочем, не называть же ему себя просто «я». Это было бы странно. Хотя и верно.
- Могу ли я услышать тогда твое имя?
- Михей.
Михей стал учить Фарона. Его разум с легкостью воспринимал новые знания, от математики до истории. Гомункул желал узнать все что мог. Одни знания вызывали у него чувство повторения, другие были новыми. Алхимик объяснил, что это знания вампира, ставшего основой для души Фарона. Похоже, что душа неразрывно связана с личностью, и не смотря на то, что гомункул по факту является другим человеком, знания и некоторые моральные нормы просочились от вампира.
Но сколько бы Фарон не учился, он не мог найти ответ на свой вопрос. Какого он цвета. Неужели он бесцветный и всю свою жизнь будет таким? Невидимка для собственного правого глаза. Это раздражало его. Он должен был найти ответ на этот вопрос. Зачем? Как будто ответы нужны для чего-то, кроме как удовлетворения любопытства.
- Михей, я ухожу.
- Иди, попробуй найти свой цвет, если так хочешь.
Молодой вампир вошел в пещеру и поднялся на небольшое возвышение. Ливень, продолжавшийся весь день, позволил ему вырваться из города раньше, чем было запланировано. Он сбросил насквозь промокший плащ на каменный пол пещеры и пошел дальше. Полумрак, царивший в ней, не мешал его нечеловеческих глазам.
Туннель был не длинным, но несколько раз заворачивал, да к тому же шел в горку. После второго поворота нелюдь уткнулся в простенькую деревянную стенку и дверь. Последняя, как и всегда, была не заперта.
Открыв дверь, вампир вошел внутрь. Большой зал освещался светящимися магическими шариками. Они крутились вокруг сталактитов, из-за чего на стенах разыгрывалась игра теней. Один маленький шарик постоянно весел над головой проживающего здесь мужчины. Каждый раз, когда он склонялся над книгой или бумагами, шарик отплывал в сторону, чтобы дать как можно больше света.
Сам мужчина был не молод. Как минимум за пятьдесят, спина его была сгорблена, волосы и борода в неопрятном состоянии, да и он сам, похоже, совершенно не волновался о своем внешнем виде.
Посредине зала стоял большой стол, на котором лежало тело молодого человека, в углу несколько стеллажей с книгами и сундуков. Чуть правее - пара столов с алхимическими инструментами, а буквально напротив большого стола расположился стол поменьше, уже с письменами. Вот как раз за ним и сидел мужчина.
Вампир почувствовал, как на него кто-то смотрит. Это был не мужчина, тот даже не обратил внимание на гостя. Этот взгляд был одновременно полон злобы и страха. Парень оглядел зал пещеры и обнаружил, что на столе с алхимическими инструментами внутри большого наполненного спиртом сосуда плавает черный глаз с красной радужкой. Невольно вампир дотронулся до своего правого глаза. Ведь и у него радужка тоже красного цвета.
Он подошел к алхимику и поставил на его стол корзинку с копченым мясом, фруктами и овощами. После чего, не дожидаясь какой-либо реакции, направился к глазу. Подойдя к сосуду, нелюдь присел и стал разглядывать странный глаз. И как он только держится на плаву ровно в центре?
Кровь. Стекло. Трещина. Тюрьма. Человек. Глаз.
Поток ассоциаций захлестнул вампира и вот-вот был готов смыть его сознание, а его рука уже потянулась к сосуду. Но чужая рука накрыла глаз черным куском ткани.
- Гауч!
Парень вздрогнул. Когда это алхимик успел подойти?
- А?
- Будь осторожней, - предупредил его мужчина и подошел к телу, лежавшему на столе, - сегодня мне понадобится твоя помощь в операции.
Вампир бросил взгляд на тело. Еще вчера оно выглядело как подросток, но теперь полностью сформировалось. Гомункул. Искусственный человек, созданный с помощью алхимии и магии. Надо признать, это было поразительно. Сомнительно, чтобы кому-то это удавалось раньше. Вот только была одна проблема. Тело было пустым. Алхимику удавалось заставить его двигаться, даже говорить, но не жить. Тут уже невольно поверишь в существование души.
- Что ты собираешься делать, Гаутхер?
- Удалить правое глазное яблоко, конечно! Принеси мне тонкий нож!
Нелюдь взял со стола нож с тонким лезвием. После чего зажег свечу и несколько раз провел лезвие над самым кончиком пламени. Только после этого он передал его Гаутхеру. Тот в свою очередь приказ ему раскрыть правый глаз гомункула как можно шире.
Острие ножа аккуратно стало опускаться, вырезая глазное яблоко. Не сказать, что это была совершенная операция. Но, во всяком случае, повреждения были не слишком критические. Уже через несколько минут Гаутхер вытягивал глазное яблоко специальными щипцами. Наибольшую проблему представлял нерв, но его удалось обрезать.
- Зачем мы это делаем?
- Чтобы поместить туда новый глаз.
Сложно сказать, чего добивался Гаутхер очевидными ответами. Возможно, он просто не хотел отвечать, вот и все. Парень взглянул на прикрытый тканью сосуд. У него закрались сомнения, возможно ли это. А если и возможно, то какой в этом смысл, если этот новый глаз - столь злобная сущность. Но, наверное, у Гаутхера есть какой-то план.
- Ты принес аметист?
Вопрос вывел вампира из задумчивости. Он стал проверять свои карманы и уже через минуту вытащил маленький мешочек, передавая его алхимику. Тот извлек оттуда шарик, сделанный из аметиста. Ювелиру пришлось прилично постараться, чтобы добиться такого качества. Только теперь вампира осенило. Ведь это был не просто шарик, а вполне себе глаз, такого же размера, как и тот, что они только что вытащили!
- Гаутхер, ты собираешься заточить ту сущность в этот аметист?
Алхимик взглянул на нелюдя. Несколько секунд он теребил свою бороду, а потом ухмыльнулся.
- Ну, что-то вроде этого Гауч.
Молодой парень не стал обижаться, что Гаутхер снова назвал его не его именем. Что толку? Алхимику абсолютно плевать. В конечном счете, это Гауч навязался к нему, а не наоборот.
Гаутхер подошел к столам с алхимическими инструментами и положил аметист на специальный держатель. А под ним зажег свечку. Теперь самый кончик пламени нагревал камень.
- Я тебе рассказывал смысл эксперимента?
Гауч подошел ближе, чтобы понаблюдать за нагреванием камня.
- Нет.
- Тогда слушай. Нет ничего проще, чем создать человеческое тело. Ингредиенты можно достать почти на любом рынке. Что нужно, так это информация в виде спермы и энергия. Дальше оно будет расти само. То, что получается таким образом, называется гомункулами.
Гауч взглянул на тело, лежавшее на столе. Интересно, кто стал «отцом» этому существу.
- Но оно пусто. Это не более чем оболочка, одежда. Бесполезна сама по себе. Чтобы жить, ему нужна душа. Кто-то считает, что если обратиться к богу в молитве, то он снизойдет и подарит телу душу. Глупость! Единственный способ создать душу для тела - выковать ее! Для новой души можно использовать осколки других. Но кто может сказать, что осколков хватит для создания полноценной души?! Кто может измерять и померять душу? Вероятно, никто.
- И ты хочешь использовать душу этого существа?
Гауч бросил взгляд на сосуд.
- Нет. Я не уверен, есть ли у него душа. Самосознание – да, душа – неизвестно. Он не более чем вместилище энергии, катализатор.
- Тогда чью душу ты используешь?
Вздох. Гаутхер обернулся.
- Ты слишком недогадлив, Дегэйр.
Он назвал его по имени. Этого не случалось с тех пор как молодой Дегэйр набился к нему в помощники. «Потому что наука - это будущее!». Дегэйр не обладал ни талантом к наукам, ни уж тем более способностям к обучениям. Увы, ему не повезло, он родился достаточно доверчивым, но в то же время восхищенным наукой парнем.
Посеребренный стилет вошел в глаз Дегэйра. Он открыл рот от удивления, но не издал ни звука. Гаутхер осторожно уложил его на землю. Молодой вампир умер быстро. Не дожидаясь момента, когда тело это осознает, Гаутхер вытащил другой нож и вскрыл грудную клетку. Проткнув аорту лезвием, он наполнил большую склянку кровью нелюдя.
Бережно взяв щипцами аметистовый глаз, алхимик опустил его в склянку. Кровь зашипела и закипела. Она испарялась, оставляя на камне бледно-красную корочку. Когда он немного остыл, Гаутхер стащил ткань прикрывающую сосуд с глазом.
Их взгляды встретились, озлобленный и полный страха, со спокойным и уверенным.
Алхимик открыл сосуд и вылил содержимое склянки вместе с аметистом. Жидкость внутри приобрела красноватый оттенок. Положив ладони на сосуд, Гаутхер произнес короткое заклинание. Жидкость стала нагреваться. Из открытого отверстия сосуда повалил густой пар.
Алхимик накрыл все это безобразие металлическим колпаком и отошел. Крик едва не оглушил его. Нет, это был не осязаемый звук, но это не мешало ему повредить разум. Закрыв глаза, Гаутхер стал считать. После каждого десятка крик становился все тише и тише. Угасал, вытеснялся, ограждался от разума мужчины. Когда алхимик довел мысленный счет до ста, крик умолк.
Бах!
Металлический колпак подлетел вверх. Он перекосился, и на нем появилось несколько новых вмятин. С жалобным звоном колпак упал на пол, и из него вылетело стекло. Подойдя к столу Гаутхер обнаружил, как по нему катится аметистовый глаз. Теперь его цвет был глубже и, казалось, что он стал больше напоминать живой глаз. Был в нем какой-то блеск и тепло.
Бережно взяв его, Гаутхер подошел к гомункулу. Долговязому молодому парню, чьи черные волосы доставали до груди. Его лицо можно было назвать костлявым и продолговатым. Скулы, подбородок и брови, они казались острыми, как камень, который наточил ветер.
Алхимик опустил аметистовый глаз в правую глазницу. Закрыл веки пальцами и положил ладонь сверху. Тепло стало медленно расходиться по телу. Легкие впервые в своей жизни заглотили воздух. Сердце сделало свой первый удар, а по нервным узлам пробежалась первый сигнал. Жизнь заявила права на это тело.
***
Цвет. У него нет названия, но он был поистине прекрасен. Подобно пелене оно укутало его и подняло наверх со дна бездны, на которое он опускался. Из тьмы. Его вытащили, вырвали, не спрашивая его согласия.
Серые сталактиты, белые шарики света, мягкая тишина и легкая сырость. Все это встретило его. Он поднялся. Мышцы неохотно отзывались на его указания. Они никогда до этого не работали, хотя и знали, как это делать.
Возле него на стуле сидел немолодой мужчина. С трудом гомункул разомкнул веки правого глаза и взглянул им на алхимика.
- Желтый.
Приятный, теплый желтый цвет исходил от мужчины. Он переливался и смешивался, словно бы передавал саму суть алхимика. Все в этом зале, так или иначе, хранило следы этого желтого цвета. Он был уникален и мог принадлежать только одному существу. Словно был отпечатком души.
Гомункул опустил голову и его правый глаз стал рассматривать свои руки. Тогда какой же цвет у него? Какой он оставляет отпечаток?
- Не трудись. Ты бесцветный, пока.
Гомункул снова посмотрел на мужчину.
- Мне кажется, я знаю твое имя.
- Конечно знаешь, ведь ты видишь мой цвет. Мою суть.
- Суть?
- А вот у тебя нет ни имени, ни цвета. Так что я пока дам тебе временное… Гм, как насчет Фарон?
- Фарон, - гомункул задумчиво повторил свое новое имя, а потом еще раз, - Фарон.
Имя без цвета. Цвет без имени. Какой в этом смысл? Впрочем, не называть же ему себя просто «я». Это было бы странно. Хотя и верно.
- Могу ли я услышать тогда твое имя?
- Михей.
Михей стал учить Фарона. Его разум с легкостью воспринимал новые знания, от математики до истории. Гомункул желал узнать все что мог. Одни знания вызывали у него чувство повторения, другие были новыми. Алхимик объяснил, что это знания вампира, ставшего основой для души Фарона. Похоже, что душа неразрывно связана с личностью, и не смотря на то, что гомункул по факту является другим человеком, знания и некоторые моральные нормы просочились от вампира.
Но сколько бы Фарон не учился, он не мог найти ответ на свой вопрос. Какого он цвета. Неужели он бесцветный и всю свою жизнь будет таким? Невидимка для собственного правого глаза. Это раздражало его. Он должен был найти ответ на этот вопрос. Зачем? Как будто ответы нужны для чего-то, кроме как удовлетворения любопытства.
- Михей, я ухожу.
- Иди, попробуй найти свой цвет, если так хочешь.
Личное дело Андрея Волкова
-
Стренжер
- Статус: Командование КМ
Звание: Рейхсминистр Пропаганды - Сообщения: 2335
- Зарегистрирован: 19 сен 2013, 20:47
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Стренжер » 01 мар 2015, 20:12
► Показать
История вторая. Цвет ведьмы.
Вечером Фарон заметил собирающиеся тучи. В сосновом лесу вряд ли удастся укрыть от дождя, так что лучше было бы поискать какое-нибудь место для ночлега. Вопрос об ужине даже не стоял. Небольшой мешочек был набит разнообразными ягодами, а гомункулу этого хватит, чтобы не задумываться о еде еще одну ночь.
Поиски укрытия продлились еще несколько часов. Вплоть до того момента как в небе появился едва заметная струйка дыма. Фарон двинулся к ее источнику.
Перед входом в небольшую пещеру, была полянка. На ней был выложен маленький костер. Вокруг него в землю были воткнуты палки, на которых нанизали кусочки мяса. Возле огня сидела молодая девушка. Она следила за тем, чтобы мясо равномерно прожарилось. Рядом, но чуть подальше от огня лежал волк. Даже быстрого взгляда хватило, чтобы понять, что он сыт и мирно сопит.
- Здравствуйте, молодая госпожа. Могу я подойти к костру?
Девушка подняла взгляд на Фарона. Теперь он мог лучше ее рассмотреть. Пожалуй, самым точным описанием было бы «ведьма». Черные волосы, сплетенные в небольшую косу, темно-синий правый глаз и ярко-зеленый левый. Что-то звериное в манере держаться. Помимо этого, на ее лице был макияж. Очень простой, но выгодно подчеркивающий черты и немного угрожающий, напоминающий скорее даже боевую раскраску.
Девушка перевела взгляд на волка, словно говоря: «я якшаюсь со зверями, ты все еще уверен, что хочешь подойти к моему костру?» Но заметив полное отсутствие реакции со стороны Фарона, сказала:
- Подойти к костру ведьмы?
- Он чем-то отличается от костра любого другого человека?
Девушку явно удивил такой ответ.
- Да, я могу тебя на нем приготовить! – Не скрывая раздражение, ответила она.
- У тебя уже есть ужин, так зачем же тебе возиться еще и с моим телом?
Ведьма фыркнула.
- Ладно, если так хочешь, подходи.
- Благодарю.
Гомункул подошел к огню и присел возле него. Он стал греть руки, наслаждаясь теплом. Холода застали его на полпути, и возможности купить новую одежду у него не было. А делать ее из подручных материалов он просто не умел. Потому Фарон обычно мерз, как по ночам, так и днем. Он не был уверен, как это отразится на его теле. Даже многодневный голод не подтачивал его сил, а холод не вызывал озноба. Иногда ему даже казалось, что на самом деле он просто труп. Но это было не так. Его тело было теплым. Его грудь вздымалась, пропуская воздух, а долгий голод вызывал неприятные чувства. Он был жив.
Может все дело в его правом глазе, который все время закрыт? Может ли аметистовый глаз давать ему силы и поддерживать его жизнь? Фарон открыл правый глаз и взглянул им на пламя. Он был слеп. Почти слеп. Он не видел окружающий мир. Только цвета. Цвета живых существ. Чаще людей. У людей цвет был ярче всех, но и выглядел он своеобразно. Чаще всего весьма хаотичен, прост и несвязен.
Он поднял взгляд на ведьму. Ее цвет был красивым. Аккуратный, четкий и с внутренней логикой. В нем превалировал глубокий черный. Цвет бездны. Фарон видел такую краску во время рождения. Когда неизвестный ему цвет вытащил его из черной бездны.
Девушка была явно раздражена тем, что ее так бесстыдно разглядывают. Несколько секунд она терпела, думала, что вот именно сейчас наглый гость отведет взгляд. Но он все не отводил и не отводил.
- Эй! – Она подняла испытующий взгляд на него. У нее была уже заготовлена целая тирада, подкрепленная парой крепких выражений оскорбительного характера и возможно даже угрозами. Увы, девушка проглотила ее еще до того как начать.
- Твой глаз, он, эм, не настоящий?
Даже в свете костра было видно, насколько у камня, заменяющего гомункулу правый глаз, глубокий окрас. Фарон закрыл аметистовый глаз.
- Да. Он сделан из аметиста.
Теперь уже ведьма внимательно разглядывала гостя. Она была не до конца уверена, но все же. Неужели подделка, замена, коей и являются все не настоящие глаза, разглядывала ее? Он смотрел на нее. То есть был способен видеть.
- Ты можешь видеть с его помощью?
Несколько секунд Фарон раздумывал над вопросом, а пока раздумья не принесли плодов, он снял с пояса бурдюк. Оценил количество оставшейся в нем жидкости и открыл.
- Нет. Я им не вижу ни деревьев, ни камней, ни даже неба. Абсолютно ничего. Я вижу людей и некоторых животных. Точнее не их самих, а их цвета. Кто-то бы назвал это их душами. Кто-то эмоциями. Я предпочитаю использовать слово «суть». Но даже оно не верно. Любой цвет лишь отражение.
Гомункул сделал глоток. Сидр был еще молодым и легко бил в голову. Но ему хотелось промочить горло чем-то вкуснее, чем простая вода. К тому же тишина, повисшая после его слов, была переполнена напряжением. Что не говори, но все с насторожённостью относятся к заявлению «я вижу вашу душу». Хотя, конечно, это было не так. Точнее не совсем так. По факту Фарон видел не душу, а ее отражение. Или отражение чего-то другого, кто знает.
- Как тебя зовут?
И правда, где его хорошие манеры? Он ведь еще не представился, но уже набился в гости.
- Мое имя Фарон, - Ответил он, предлагая бурдюк с сидром ведьме.
- А мое Аделинда Карнштейн.
Она не стала отказываться от напитка и, приняв бурдюк, сделала глоток. После чего оглядела жарящееся мясо и, выбрав с виду самую готовую часть, откусила от него кусок.
- Ты ведь не человек?
- Гомункул. Искусственный человек.
Аделинда кивнула своим мыслям и протянула ему кусок мяса.
- Тогда понятно. Таких странных путешественников обычно и не встретишь.
Фарон принял его и стал есть.
- Ты просто путешествуешь?
- Нет, ищу свою мать. Она уехала несколько лет назад и так и не вернулась. Наверное, нашла игрушку поинтересней. Но я отчего-то волнуюсь за нее. Она выглядела несчастной несколько последних лет.
Гомункул достал мешочек с ягодами и предложил его Аделинде. В итоге они из мяса, ягод и бурдюка с сидром сложили весьма недурной ужин. Они продолжили разговаривать на пространные темы. Вскоре стало ясно, что Аделинда рада компании Фарона. Слишком давно она уже не общалась с людьми. Особенно с теми, кто не собирался ее сжечь или отдать в руки инквизиции.
Позже волк проснулся. Он лишь бросил на гомункула заинтересованный взгляд и ушел в лес. Возможно, на поиски ручья. Так что Фарон с Аделиндой остались одни.
Девушка положила голову на плечо гомункула. Закрыв глаза, она слушала звуки леса.
- Знаешь... Звери понятней людей. Проще. Они не добрые и не злые. Просто делают все, чтобы выжить, и ради своего будущего. С ними приятно проводить время. Но кое-чего они не умеют. Не могут.
- Чего же?
Аделинда открыла глаза и поцеловала Фарона в губы. Алкоголь распалил ее, и ей хотелось тепла. Человеческого тепла. Было ли это желание неосознанное или она полностью понимала что делает, но ведьма требовала к себе внимания.
Когда же она отстранилась, то обняла гомункула за шею и уткнулась в грудь.
- Целоваться, - задумчиво ответила она.
Фарон погладил ее по волосам. Она подняла на него взгляд, и он поцеловал ее. Несведущий и неопытный, ему приходилось полагаться лишь на те немногие знания, что были запрятаны в его голове, да инстинкты.
Впрочем, ведьма не искала изысканного любовника, знающего все уголки женского сердца. Сейчас ей хватало тепла и искренности. Они были слишком поглощены друг другом, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Пальцы Аделинды коснулись закрытого правого глаза гомункула. Даже сейчас ее затуманенный страстью разум поразился теплом драгоценного камня, спрятанного под тонкой полоской кожи. Глаз, который видит суть.
- Посмотри на меня.
Фарон открыл свой правый глаз и заглянул им в бездну. Не каждому барду хватило бы фантазии, чтобы придумать балладу о такой ночи. Ночи, когда любовники видят сердца друг друга.
Они потеряли счет времени, и даже пошедший с небес дождь не прервал их любовь. Возможно, они пытались восполнить всласть то время, когда не любили никого. Возможно, они просто знали, что уже не увидятся. Разве это имеет значение для ведьмы и искусственного человека в эти мгновения? Когда они согревали друг друга совершенно иным теплом.
- Каков мой цвет?
- Черный. Как у бездны, в которую прыгаешь.
Ведьма рассмеялась. Это был приятный смех. Так смеются только счастливые люди.
- Неплохо, льстец.
Несколько секунд она задумчиво молчала, лежа рядом с ним внутри пещеры.
- Еще до того как ты проснешься, я уйду. Наверное, ты тоже что-то ищешь, а потому нам лучше разойтись.
- А если я уже нашел то, что хотел?
Она снова рассмеялась.
- Ты слишком быстро учишься льстить. Но спасибо.
Аделинда поцеловала его в губы. Фарон почувствовал, как его глаза закрываются против воли. Он засыпает. Гомункул погладил девушку по щеке. Она поцеловала и его пальцы.
- Спокойной ночи.
Утро было сырым и прохладным. Конечно же, Аделинды нигде не было. Потому Фарон просто собрал свои вещи и оделся. Ему предстояло еще найти ответ на важный вопрос. Эту ночь он еще будет вспоминать, без сомнения. Теперь он будет даже вслушиваться в разговоры людей в надежде что-то услышать про молодую ведьму. Но она была права. У них у обоих есть то, что они должны найти. Он - свой цвет. Возможно, это не так важно, как их желание побыть вместе, а может наоборот. Это ему было неизвестно. Поэтому он пошел дальше сквозь лес. Искать свой цвет.
Вечером Фарон заметил собирающиеся тучи. В сосновом лесу вряд ли удастся укрыть от дождя, так что лучше было бы поискать какое-нибудь место для ночлега. Вопрос об ужине даже не стоял. Небольшой мешочек был набит разнообразными ягодами, а гомункулу этого хватит, чтобы не задумываться о еде еще одну ночь.
Поиски укрытия продлились еще несколько часов. Вплоть до того момента как в небе появился едва заметная струйка дыма. Фарон двинулся к ее источнику.
Перед входом в небольшую пещеру, была полянка. На ней был выложен маленький костер. Вокруг него в землю были воткнуты палки, на которых нанизали кусочки мяса. Возле огня сидела молодая девушка. Она следила за тем, чтобы мясо равномерно прожарилось. Рядом, но чуть подальше от огня лежал волк. Даже быстрого взгляда хватило, чтобы понять, что он сыт и мирно сопит.
- Здравствуйте, молодая госпожа. Могу я подойти к костру?
Девушка подняла взгляд на Фарона. Теперь он мог лучше ее рассмотреть. Пожалуй, самым точным описанием было бы «ведьма». Черные волосы, сплетенные в небольшую косу, темно-синий правый глаз и ярко-зеленый левый. Что-то звериное в манере держаться. Помимо этого, на ее лице был макияж. Очень простой, но выгодно подчеркивающий черты и немного угрожающий, напоминающий скорее даже боевую раскраску.
Девушка перевела взгляд на волка, словно говоря: «я якшаюсь со зверями, ты все еще уверен, что хочешь подойти к моему костру?» Но заметив полное отсутствие реакции со стороны Фарона, сказала:
- Подойти к костру ведьмы?
- Он чем-то отличается от костра любого другого человека?
Девушку явно удивил такой ответ.
- Да, я могу тебя на нем приготовить! – Не скрывая раздражение, ответила она.
- У тебя уже есть ужин, так зачем же тебе возиться еще и с моим телом?
Ведьма фыркнула.
- Ладно, если так хочешь, подходи.
- Благодарю.
Гомункул подошел к огню и присел возле него. Он стал греть руки, наслаждаясь теплом. Холода застали его на полпути, и возможности купить новую одежду у него не было. А делать ее из подручных материалов он просто не умел. Потому Фарон обычно мерз, как по ночам, так и днем. Он не был уверен, как это отразится на его теле. Даже многодневный голод не подтачивал его сил, а холод не вызывал озноба. Иногда ему даже казалось, что на самом деле он просто труп. Но это было не так. Его тело было теплым. Его грудь вздымалась, пропуская воздух, а долгий голод вызывал неприятные чувства. Он был жив.
Может все дело в его правом глазе, который все время закрыт? Может ли аметистовый глаз давать ему силы и поддерживать его жизнь? Фарон открыл правый глаз и взглянул им на пламя. Он был слеп. Почти слеп. Он не видел окружающий мир. Только цвета. Цвета живых существ. Чаще людей. У людей цвет был ярче всех, но и выглядел он своеобразно. Чаще всего весьма хаотичен, прост и несвязен.
Он поднял взгляд на ведьму. Ее цвет был красивым. Аккуратный, четкий и с внутренней логикой. В нем превалировал глубокий черный. Цвет бездны. Фарон видел такую краску во время рождения. Когда неизвестный ему цвет вытащил его из черной бездны.
Девушка была явно раздражена тем, что ее так бесстыдно разглядывают. Несколько секунд она терпела, думала, что вот именно сейчас наглый гость отведет взгляд. Но он все не отводил и не отводил.
- Эй! – Она подняла испытующий взгляд на него. У нее была уже заготовлена целая тирада, подкрепленная парой крепких выражений оскорбительного характера и возможно даже угрозами. Увы, девушка проглотила ее еще до того как начать.
- Твой глаз, он, эм, не настоящий?
Даже в свете костра было видно, насколько у камня, заменяющего гомункулу правый глаз, глубокий окрас. Фарон закрыл аметистовый глаз.
- Да. Он сделан из аметиста.
Теперь уже ведьма внимательно разглядывала гостя. Она была не до конца уверена, но все же. Неужели подделка, замена, коей и являются все не настоящие глаза, разглядывала ее? Он смотрел на нее. То есть был способен видеть.
- Ты можешь видеть с его помощью?
Несколько секунд Фарон раздумывал над вопросом, а пока раздумья не принесли плодов, он снял с пояса бурдюк. Оценил количество оставшейся в нем жидкости и открыл.
- Нет. Я им не вижу ни деревьев, ни камней, ни даже неба. Абсолютно ничего. Я вижу людей и некоторых животных. Точнее не их самих, а их цвета. Кто-то бы назвал это их душами. Кто-то эмоциями. Я предпочитаю использовать слово «суть». Но даже оно не верно. Любой цвет лишь отражение.
Гомункул сделал глоток. Сидр был еще молодым и легко бил в голову. Но ему хотелось промочить горло чем-то вкуснее, чем простая вода. К тому же тишина, повисшая после его слов, была переполнена напряжением. Что не говори, но все с насторожённостью относятся к заявлению «я вижу вашу душу». Хотя, конечно, это было не так. Точнее не совсем так. По факту Фарон видел не душу, а ее отражение. Или отражение чего-то другого, кто знает.
- Как тебя зовут?
И правда, где его хорошие манеры? Он ведь еще не представился, но уже набился в гости.
- Мое имя Фарон, - Ответил он, предлагая бурдюк с сидром ведьме.
- А мое Аделинда Карнштейн.
Она не стала отказываться от напитка и, приняв бурдюк, сделала глоток. После чего оглядела жарящееся мясо и, выбрав с виду самую готовую часть, откусила от него кусок.
- Ты ведь не человек?
- Гомункул. Искусственный человек.
Аделинда кивнула своим мыслям и протянула ему кусок мяса.
- Тогда понятно. Таких странных путешественников обычно и не встретишь.
Фарон принял его и стал есть.
- Ты просто путешествуешь?
- Нет, ищу свою мать. Она уехала несколько лет назад и так и не вернулась. Наверное, нашла игрушку поинтересней. Но я отчего-то волнуюсь за нее. Она выглядела несчастной несколько последних лет.
Гомункул достал мешочек с ягодами и предложил его Аделинде. В итоге они из мяса, ягод и бурдюка с сидром сложили весьма недурной ужин. Они продолжили разговаривать на пространные темы. Вскоре стало ясно, что Аделинда рада компании Фарона. Слишком давно она уже не общалась с людьми. Особенно с теми, кто не собирался ее сжечь или отдать в руки инквизиции.
Позже волк проснулся. Он лишь бросил на гомункула заинтересованный взгляд и ушел в лес. Возможно, на поиски ручья. Так что Фарон с Аделиндой остались одни.
Девушка положила голову на плечо гомункула. Закрыв глаза, она слушала звуки леса.
- Знаешь... Звери понятней людей. Проще. Они не добрые и не злые. Просто делают все, чтобы выжить, и ради своего будущего. С ними приятно проводить время. Но кое-чего они не умеют. Не могут.
- Чего же?
Аделинда открыла глаза и поцеловала Фарона в губы. Алкоголь распалил ее, и ей хотелось тепла. Человеческого тепла. Было ли это желание неосознанное или она полностью понимала что делает, но ведьма требовала к себе внимания.
Когда же она отстранилась, то обняла гомункула за шею и уткнулась в грудь.
- Целоваться, - задумчиво ответила она.
Фарон погладил ее по волосам. Она подняла на него взгляд, и он поцеловал ее. Несведущий и неопытный, ему приходилось полагаться лишь на те немногие знания, что были запрятаны в его голове, да инстинкты.
Впрочем, ведьма не искала изысканного любовника, знающего все уголки женского сердца. Сейчас ей хватало тепла и искренности. Они были слишком поглощены друг другом, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Пальцы Аделинды коснулись закрытого правого глаза гомункула. Даже сейчас ее затуманенный страстью разум поразился теплом драгоценного камня, спрятанного под тонкой полоской кожи. Глаз, который видит суть.
- Посмотри на меня.
Фарон открыл свой правый глаз и заглянул им в бездну. Не каждому барду хватило бы фантазии, чтобы придумать балладу о такой ночи. Ночи, когда любовники видят сердца друг друга.
Они потеряли счет времени, и даже пошедший с небес дождь не прервал их любовь. Возможно, они пытались восполнить всласть то время, когда не любили никого. Возможно, они просто знали, что уже не увидятся. Разве это имеет значение для ведьмы и искусственного человека в эти мгновения? Когда они согревали друг друга совершенно иным теплом.
- Каков мой цвет?
- Черный. Как у бездны, в которую прыгаешь.
Ведьма рассмеялась. Это был приятный смех. Так смеются только счастливые люди.
- Неплохо, льстец.
Несколько секунд она задумчиво молчала, лежа рядом с ним внутри пещеры.
- Еще до того как ты проснешься, я уйду. Наверное, ты тоже что-то ищешь, а потому нам лучше разойтись.
- А если я уже нашел то, что хотел?
Она снова рассмеялась.
- Ты слишком быстро учишься льстить. Но спасибо.
Аделинда поцеловала его в губы. Фарон почувствовал, как его глаза закрываются против воли. Он засыпает. Гомункул погладил девушку по щеке. Она поцеловала и его пальцы.
- Спокойной ночи.
Утро было сырым и прохладным. Конечно же, Аделинды нигде не было. Потому Фарон просто собрал свои вещи и оделся. Ему предстояло еще найти ответ на важный вопрос. Эту ночь он еще будет вспоминать, без сомнения. Теперь он будет даже вслушиваться в разговоры людей в надежде что-то услышать про молодую ведьму. Но она была права. У них у обоих есть то, что они должны найти. Он - свой цвет. Возможно, это не так важно, как их желание побыть вместе, а может наоборот. Это ему было неизвестно. Поэтому он пошел дальше сквозь лес. Искать свой цвет.
Личное дело Андрея Волкова
-
Стренжер
- Статус: Командование КМ
Звание: Рейхсминистр Пропаганды - Сообщения: 2335
- Зарегистрирован: 19 сен 2013, 20:47
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Стренжер » 01 мар 2015, 20:14
► Показать
История третья. Смерти цвет.
Справка:
Сюрко – Длинный, почти до колен плащ, который надевали поверх кольчуги или, в некоторых случаях, доспехов. Чем-то напоминает пончо.
Земля содрогнулась. Это камень, выпущенный из требюше, угодил в угловую башню замка и вызвал обвал. Атакующие уже были на стенах, но все еще не могли закрепиться на них.
Штурм крепости мятежного барона был отчаянным шагом. Император Священной Римской Империи был недоволен тем как продвигается подавление мятежа, приказал разрешить ситуацию в ближайшие месяцы. Так что рыцарям, командующим осадой, ничего не оставалось, кроме как пытаться взять замок.
Несколькими днями ранее:
Рыцарь подошел к столу Фарона. Он был в полных латах и выглядел так, словно только что из боя. Не спрашивая разрешения, он сел на свободную табуретку. Даже странно, что она его выдержала.
На сюрко рыцаря был очень странный герб. Три змеи образовывали замкнутый круг. Каждая из трех змей пожирала конец другой. Первой в этом круге была молодая, только что вылупившаяся змея, она пожирала хвост своей матери. В свою очередь мать откладывала яйцо и пожирала хвост старой, сморщенной змеи. И уже эта змея пожирала молодую.
Замкнутый круг. Весьма изящный способ показать типичную цикличность жизни и ее жестокость. Но так же такой герб мог означать бесконечность борьбы поколений. Будущего, настоящего и прошлого. В общем, во всем выходило, что это был как минимум сложный герб. Так что даже странно, что кто-то из аристократов выбрал его для своего дома.
- Так значит, ты врач.
Гомункул ничего не ответил, но отставил тарелку с ужином.
- Расслабься, я не собираюсь сдавать тебя Инквизиции. Мне нужны твои профессиональные способности. Трактирщик рассказал, что ты вылечил его брата. Обычно после того как тебя пырнули, не выживают, но судя по всему, ты можешь спасти жизнь, если что.
- Что вам нужно?
Рыцарь выглядел как средних лет мужчина с короткой и довольно опрятной бородой. Скорее, ему место на параде или при дворе, нежели на поле боя. Во всяком случае, внешне он походил на придворного интригана, а не на бравого рыцаря. Впрочем, откуда Фарону знать? Он-то и при дворе мелкого барона не был, не то что императора или короля.
- Через несколько дней мне и моим людям придется брать замок. Будет много убитых и еще больше раненых.
- Вы хотите, чтобы я спас жизни вашим людям?
- Да. Но куда больше меня интересует спасение моей жизни. Я готов заплатить тебе уже за то, чтобы ты спас кого сможешь, а если вдруг придется меня спасать, то заплачу еще столько же.
Фарон задумался. Деньги – вещь нужная, но также и очень опасная. Невероятно, но звонкая монета обычно усложняла жизнь путешественника, а не наоборот.
- Нет. Церковь сожжет меня на костре, обратитесь к цирюльникам.
- Не сожжет, я об этом позабочусь.
- Вы рискуете быть отлучённым от церкви.
- Лучше быть отлученным от церкви, чем медленно подыхать от гангрены.
Фарон удивленно посмотрел на рыцаря. Заявление, мягко говоря, резкое. Или перед ним сидел весьма умный и прагматичный рыцарь или инквизитор. В первое верилось с трудом. Но с другой стороны, когда еще удастся обзавестись всем необходимым.
- Тогда я согласен на лошадь и съестные припасы на десять дней – это задаток. Если мне придется спасти вашу жизнь, то помимо этого арбалет и три десятка болтов.
- Торговаться ты умеешь, - ухмыльнулся рыцарь и протянул руку для рукопожатия.
- Не уверен, что готов пожимать руку в латной перчатке.
Рыцарь удивился и посмотрел на свою руку. Осознав ошибку, снял перчатку. После чего они с Фароном пожали друг другу руки.
- Максимилиан фон Ботаник.
- Фарон.
- Прекрасно, а теперь давай выпьем здешнего паршивого эля за знакомство, брать штурмом замок на трезвую голову могут только сумасшедшие.
Нападающие уже более уверенно заняли позиции на стенах замка, а потому требюше перестало стрелять. Впрочем, легче от этого не стало. Защитники осыпали солдат осаждающей армии стрелами и болтами, а порой и камнями. Кое-где один защитник мог безнаказанно сбрасывать булыжники на головы солдат, а стрелки ничего не могли ему сделать. То ли угол стрельбы был неудачный, то ли доспехи были сделаны на совесть, но стрелы отлетали от него, как от заговоренного.
Фарон вытащил из груди очередного солдата Максимилиана стрелу. После пришлось заливать рану специальным отваром и прижигать. Если бедняге повезет, он переживет этот бой.
- А, будь оно все трижды проклято! Я и сам могу идти!
Несмотря на заявление, это было не совсем так. Оруженосец с трудом тащил на себе Максимилиана. У того рука чуть ниже локтя была почти что отрублена. Уж неизвестно, чем его били, что доспех не спас.
- Положи его на стол.
Гомункул взял инструмент и переместился к столу с рыцарем.
- Я уже надеялся, что не попаду сюда.
- Думаю, лучше сюда, чем в могилу.
Максимилиан невесело ухмыльнулся. Похоже, он не был так уверен. Не стоит его винить. Европейские врачи могли сделать то, что не смогли сделать враги – убить своего пациента.
Фарон открыл одну из ампул и залил ее содержимое в рот рыцарю. После чего всунул ему в зубы деревянную палку.
- Держи его как можно крепче!
Оруженосец навалился всем телом на Максимилиана. Гомункул вытащил из кипящего котла специальную пилу для кости и стал пилить. Максимилиан кричал, но палку изо рта не выпускал. Более того, он явно старался не дергаться. Хотя, попробуйте-ка провернуть такое, когда вашу руку отпиливают?!
Как назло, пила уже успела сточиться, а потому это требовало больше времени, чем обычно. Когда же поврежденную руку удалось ампутировать, Фарон сразу же прижег культю раскаленным железом. Крик рыцаря едва не оглушил его.
Максимилиан выплюнул кусок дерева.
- Ах ты сука, предупреждать нужно же!
По правде говоря, одного взгляда на рыцаря было достаточно, чтобы понять еще немного, и он отключиться.
- Лучше же, чем гангрена.
Максимилиан посмотрел на него с ненавистью, но ничего не сказал, а просто закрыл глаза. Уже через мгновение он отошел в мир бессознательности и забвения.
- Положи его с остальными и прикрой плащом!
Приказал Фарон оруженосцу и направился к следующему раненному. Поток последних и не собирался прекращаться.
Фарон разглядывал поле битвы. Он наблюдал за ним своим правым глазом. Глазом, способным видеть человеческий цвет. Кто-то считал, что это цвет души или человеческой сути, а может, эмоций. Гомункул точно не знал, но сейчас…
Сотни разнообразных цветов, сотен погибших сплетались воедино. Они подобно дыму от пожара поднимались вверх и застилали небо. Но было кое-что особенное. Цвет, у которого нет названия, окутывал тела убитых. Такой же цвет видел Фарон, когда рождался. Именно он вырвал его из бездны. Именно он сейчас, наверное, возвращает этих людей в нее.
Цвет, для которого у людей нет названия. Может, это цвет бога? Или смерти? А есть ли какая-то разница? Фарон взглянул на свои руки, они были в крови. Он все еще не видел свой цвет. Несмотря на то, что потратил несколько лет на путешествие, так и не нашел своего цвета. Свою суть. Свою душу. А может, ее просто нет…
Он сел и обнял свои колени. Как смешно. Невидимка для собственного правого глаза. Злая шутка или изощрённый фокус? Фарон вздохнул и лег на землю. Он разглядывал водоворот цветов в небе. Они возвращаются в бездну. Туда, где нет страха, боли и вопросов. Где все так просто. Может, и ему туда вернуться?
Гомункул закрыл глаза.
Он слушал мир. Ветер теребит траву, раненые стонут, а живые радуются, что остались в живых. И только мертвые молчат.
Фарон открыл глаза и поднялся. Он, в сущности, ничего не узнал. Ему не удалось ни опровергнуть, ни доказать, что у него нет цвета, а значит, пора продолжить путешествие. Если есть вопрос, то есть и ответ. Иначе зачем нужны вопросы?
Он направился в палатку Максимилиана. Рыцарь пил вино, заливая боль в культе. Мазь, которую дал ему гомункул, тоже помогала, но алкоголь – надежнее.
- А, это мой добрый друг и спаситель. Что-то случилось, выглядишь уставшим? - Ботаник рассмеялся.
Гомункул ничего не ответил, а через минуту положил на стол перед рыцарем руку. Это был металлический протез. Неожиданно Ботаник выпрямился и серьезно взглянул на эту руку. В общем-то, она могла бы ему подойти.
- И?
- За отдельную услугу, я готов вам установить этот протез и немного улучшить.
Ботаник отставил бутылку вина и взял протез. Он несколько секунд рассматривал его. Работа была довольно не плохой.
- Лучшие мастера запросят с вас целое состояние и им понадобятся годы, чтобы его сделать. Я же предлагаю уже через одну ночь приделать и сделаю так, что она будет как живая.
Ботаник нахмурился.
- Колдовство?
- Вас это волнует?
- Нет. Абсолютно нет. Мне нужна рука. Что за услуга?
- Корабль до Константинополя и человек, способный научить меня арабскому.
Ботаник расположился поудобней на стуле и задумался. Несколько минут он о чем-то размышлял, а потом заявил.
- У меня есть кузен, он знает арабский, он хотел отправиться опять в Константинополь. Считай, что у тебя уже есть человек. С кораблем могут быть заминки. Но если тебе не к спеху, я найду.
- Прекрасно. Тогда советую вам напиться до беспамятства. Операция будет долгой и болезненной.
Максимилиан рассмеялся.
- Я знаю лучше тебя, что такое долго и болезненно, так что не волнуйся обо мне.
Через месяц Фарон с кузеном Ботаника стояли на борту судна, плывущего в Константинополь. Морской ветер развевал волосы гомункула, а он надеялся, что найдет ответ на свой вопрос в арабском мире. Так и не решенный вопрос: каков его цвет.
Сюрко – Длинный, почти до колен плащ, который надевали поверх кольчуги или, в некоторых случаях, доспехов. Чем-то напоминает пончо.
Земля содрогнулась. Это камень, выпущенный из требюше, угодил в угловую башню замка и вызвал обвал. Атакующие уже были на стенах, но все еще не могли закрепиться на них.
Штурм крепости мятежного барона был отчаянным шагом. Император Священной Римской Империи был недоволен тем как продвигается подавление мятежа, приказал разрешить ситуацию в ближайшие месяцы. Так что рыцарям, командующим осадой, ничего не оставалось, кроме как пытаться взять замок.
Несколькими днями ранее:
Рыцарь подошел к столу Фарона. Он был в полных латах и выглядел так, словно только что из боя. Не спрашивая разрешения, он сел на свободную табуретку. Даже странно, что она его выдержала.
На сюрко рыцаря был очень странный герб. Три змеи образовывали замкнутый круг. Каждая из трех змей пожирала конец другой. Первой в этом круге была молодая, только что вылупившаяся змея, она пожирала хвост своей матери. В свою очередь мать откладывала яйцо и пожирала хвост старой, сморщенной змеи. И уже эта змея пожирала молодую.
Замкнутый круг. Весьма изящный способ показать типичную цикличность жизни и ее жестокость. Но так же такой герб мог означать бесконечность борьбы поколений. Будущего, настоящего и прошлого. В общем, во всем выходило, что это был как минимум сложный герб. Так что даже странно, что кто-то из аристократов выбрал его для своего дома.
- Так значит, ты врач.
Гомункул ничего не ответил, но отставил тарелку с ужином.
- Расслабься, я не собираюсь сдавать тебя Инквизиции. Мне нужны твои профессиональные способности. Трактирщик рассказал, что ты вылечил его брата. Обычно после того как тебя пырнули, не выживают, но судя по всему, ты можешь спасти жизнь, если что.
- Что вам нужно?
Рыцарь выглядел как средних лет мужчина с короткой и довольно опрятной бородой. Скорее, ему место на параде или при дворе, нежели на поле боя. Во всяком случае, внешне он походил на придворного интригана, а не на бравого рыцаря. Впрочем, откуда Фарону знать? Он-то и при дворе мелкого барона не был, не то что императора или короля.
- Через несколько дней мне и моим людям придется брать замок. Будет много убитых и еще больше раненых.
- Вы хотите, чтобы я спас жизни вашим людям?
- Да. Но куда больше меня интересует спасение моей жизни. Я готов заплатить тебе уже за то, чтобы ты спас кого сможешь, а если вдруг придется меня спасать, то заплачу еще столько же.
Фарон задумался. Деньги – вещь нужная, но также и очень опасная. Невероятно, но звонкая монета обычно усложняла жизнь путешественника, а не наоборот.
- Нет. Церковь сожжет меня на костре, обратитесь к цирюльникам.
- Не сожжет, я об этом позабочусь.
- Вы рискуете быть отлучённым от церкви.
- Лучше быть отлученным от церкви, чем медленно подыхать от гангрены.
Фарон удивленно посмотрел на рыцаря. Заявление, мягко говоря, резкое. Или перед ним сидел весьма умный и прагматичный рыцарь или инквизитор. В первое верилось с трудом. Но с другой стороны, когда еще удастся обзавестись всем необходимым.
- Тогда я согласен на лошадь и съестные припасы на десять дней – это задаток. Если мне придется спасти вашу жизнь, то помимо этого арбалет и три десятка болтов.
- Торговаться ты умеешь, - ухмыльнулся рыцарь и протянул руку для рукопожатия.
- Не уверен, что готов пожимать руку в латной перчатке.
Рыцарь удивился и посмотрел на свою руку. Осознав ошибку, снял перчатку. После чего они с Фароном пожали друг другу руки.
- Максимилиан фон Ботаник.
- Фарон.
- Прекрасно, а теперь давай выпьем здешнего паршивого эля за знакомство, брать штурмом замок на трезвую голову могут только сумасшедшие.
Нападающие уже более уверенно заняли позиции на стенах замка, а потому требюше перестало стрелять. Впрочем, легче от этого не стало. Защитники осыпали солдат осаждающей армии стрелами и болтами, а порой и камнями. Кое-где один защитник мог безнаказанно сбрасывать булыжники на головы солдат, а стрелки ничего не могли ему сделать. То ли угол стрельбы был неудачный, то ли доспехи были сделаны на совесть, но стрелы отлетали от него, как от заговоренного.
Фарон вытащил из груди очередного солдата Максимилиана стрелу. После пришлось заливать рану специальным отваром и прижигать. Если бедняге повезет, он переживет этот бой.
- А, будь оно все трижды проклято! Я и сам могу идти!
Несмотря на заявление, это было не совсем так. Оруженосец с трудом тащил на себе Максимилиана. У того рука чуть ниже локтя была почти что отрублена. Уж неизвестно, чем его били, что доспех не спас.
- Положи его на стол.
Гомункул взял инструмент и переместился к столу с рыцарем.
- Я уже надеялся, что не попаду сюда.
- Думаю, лучше сюда, чем в могилу.
Максимилиан невесело ухмыльнулся. Похоже, он не был так уверен. Не стоит его винить. Европейские врачи могли сделать то, что не смогли сделать враги – убить своего пациента.
Фарон открыл одну из ампул и залил ее содержимое в рот рыцарю. После чего всунул ему в зубы деревянную палку.
- Держи его как можно крепче!
Оруженосец навалился всем телом на Максимилиана. Гомункул вытащил из кипящего котла специальную пилу для кости и стал пилить. Максимилиан кричал, но палку изо рта не выпускал. Более того, он явно старался не дергаться. Хотя, попробуйте-ка провернуть такое, когда вашу руку отпиливают?!
Как назло, пила уже успела сточиться, а потому это требовало больше времени, чем обычно. Когда же поврежденную руку удалось ампутировать, Фарон сразу же прижег культю раскаленным железом. Крик рыцаря едва не оглушил его.
Максимилиан выплюнул кусок дерева.
- Ах ты сука, предупреждать нужно же!
По правде говоря, одного взгляда на рыцаря было достаточно, чтобы понять еще немного, и он отключиться.
- Лучше же, чем гангрена.
Максимилиан посмотрел на него с ненавистью, но ничего не сказал, а просто закрыл глаза. Уже через мгновение он отошел в мир бессознательности и забвения.
- Положи его с остальными и прикрой плащом!
Приказал Фарон оруженосцу и направился к следующему раненному. Поток последних и не собирался прекращаться.
Фарон разглядывал поле битвы. Он наблюдал за ним своим правым глазом. Глазом, способным видеть человеческий цвет. Кто-то считал, что это цвет души или человеческой сути, а может, эмоций. Гомункул точно не знал, но сейчас…
Сотни разнообразных цветов, сотен погибших сплетались воедино. Они подобно дыму от пожара поднимались вверх и застилали небо. Но было кое-что особенное. Цвет, у которого нет названия, окутывал тела убитых. Такой же цвет видел Фарон, когда рождался. Именно он вырвал его из бездны. Именно он сейчас, наверное, возвращает этих людей в нее.
Цвет, для которого у людей нет названия. Может, это цвет бога? Или смерти? А есть ли какая-то разница? Фарон взглянул на свои руки, они были в крови. Он все еще не видел свой цвет. Несмотря на то, что потратил несколько лет на путешествие, так и не нашел своего цвета. Свою суть. Свою душу. А может, ее просто нет…
Он сел и обнял свои колени. Как смешно. Невидимка для собственного правого глаза. Злая шутка или изощрённый фокус? Фарон вздохнул и лег на землю. Он разглядывал водоворот цветов в небе. Они возвращаются в бездну. Туда, где нет страха, боли и вопросов. Где все так просто. Может, и ему туда вернуться?
Гомункул закрыл глаза.
Он слушал мир. Ветер теребит траву, раненые стонут, а живые радуются, что остались в живых. И только мертвые молчат.
Фарон открыл глаза и поднялся. Он, в сущности, ничего не узнал. Ему не удалось ни опровергнуть, ни доказать, что у него нет цвета, а значит, пора продолжить путешествие. Если есть вопрос, то есть и ответ. Иначе зачем нужны вопросы?
Он направился в палатку Максимилиана. Рыцарь пил вино, заливая боль в культе. Мазь, которую дал ему гомункул, тоже помогала, но алкоголь – надежнее.
- А, это мой добрый друг и спаситель. Что-то случилось, выглядишь уставшим? - Ботаник рассмеялся.
Гомункул ничего не ответил, а через минуту положил на стол перед рыцарем руку. Это был металлический протез. Неожиданно Ботаник выпрямился и серьезно взглянул на эту руку. В общем-то, она могла бы ему подойти.
- И?
- За отдельную услугу, я готов вам установить этот протез и немного улучшить.
Ботаник отставил бутылку вина и взял протез. Он несколько секунд рассматривал его. Работа была довольно не плохой.
- Лучшие мастера запросят с вас целое состояние и им понадобятся годы, чтобы его сделать. Я же предлагаю уже через одну ночь приделать и сделаю так, что она будет как живая.
Ботаник нахмурился.
- Колдовство?
- Вас это волнует?
- Нет. Абсолютно нет. Мне нужна рука. Что за услуга?
- Корабль до Константинополя и человек, способный научить меня арабскому.
Ботаник расположился поудобней на стуле и задумался. Несколько минут он о чем-то размышлял, а потом заявил.
- У меня есть кузен, он знает арабский, он хотел отправиться опять в Константинополь. Считай, что у тебя уже есть человек. С кораблем могут быть заминки. Но если тебе не к спеху, я найду.
- Прекрасно. Тогда советую вам напиться до беспамятства. Операция будет долгой и болезненной.
Максимилиан рассмеялся.
- Я знаю лучше тебя, что такое долго и болезненно, так что не волнуйся обо мне.
Через месяц Фарон с кузеном Ботаника стояли на борту судна, плывущего в Константинополь. Морской ветер развевал волосы гомункула, а он надеялся, что найдет ответ на свой вопрос в арабском мире. Так и не решенный вопрос: каков его цвет.
Личное дело Андрея Волкова
-
Ботаник
- Статус: Командование КМ
Звание: Старейшина
АтецЪ-Основатель, Первый Фюрер - Сообщения: 980
- Зарегистрирован: 08 янв 2015, 02:25
- Награды: 1
- Откуда: Leipzig
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Ботаник » 01 мар 2015, 21:08
Стренжер,
Мне очень понравилось!
Надеюсь, что частей будет не одна.
Вдохновляете думать и писать о прошлом, тем более есть еще много чего, что можно расскрыть не только о раннем КМе, но и о доКМе разных персонажей. Главное в дальнейшем различные "мелочи" сохранять. Вот Герб я уже вписал в свой следующий небольшой рассказ.
Жаль только, что Фарон не глянул на Ботаника, уж очень интересно, чтобы он увидел.
Ждем продолжения!
Мне очень понравилось!
Надеюсь, что частей будет не одна.
Вдохновляете думать и писать о прошлом, тем более есть еще много чего, что можно расскрыть не только о раннем КМе, но и о доКМе разных персонажей. Главное в дальнейшем различные "мелочи" сохранять. Вот Герб я уже вписал в свой следующий небольшой рассказ.
Жаль только, что Фарон не глянул на Ботаника, уж очень интересно, чтобы он увидел.
Ждем продолжения!
-
Стренжер
- Статус: Командование КМ
Звание: Рейхсминистр Пропаганды - Сообщения: 2335
- Зарегистрирован: 19 сен 2013, 20:47
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Стренжер » 01 мар 2015, 21:18
Гм...Евгения писал(а):Настало время удивительных сказов!
Ну, я рад что вам понравился герб. Все таки очень важная мелочь, как по мне. О многом говорит.Ботаник писал(а):Вот Герб я уже вписал в свой следующий небольшой рассказ.
Сложный вопрос.Ботаник писал(а):Жаль только, что Фарон не глянул на Ботаника, уж очень интересно, чтобы он увидел.
Личное дело Андрея Волкова
-
Стренжер
- Статус: Командование КМ
Звание: Рейхсминистр Пропаганды - Сообщения: 2335
- Зарегистрирован: 19 сен 2013, 20:47
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Стренжер » 05 июн 2015, 07:14
Последняя часть этого цикла, которую я выставил на Пролет Фантазии. Уже гораздо позже я понял (мне это доходчиво объяснили), что на самом деле это только набросок, но никак не полноценный рассказ. Так что можно считать, что дорабатывать напильником я буду весь цикл уже после сессии.
Цвет пустоты.
Цвет пустоты.
► Показать
Арабский купец сидел на мягких подушках и потягивал гашиш из кальяна. Небольшая коморка в кофейни Стамбула, предназначалась как раз для бесед сглазу на глаз. Единственным недостатком было отсутствие свежего воздуха. Небольшие окна не то, что воздух, свет едва ли пропускали. Так что волей неволей молодой мужчина так же стал подаваться дурману. Воспринимать рассказ купца становилось все сложнее и сложнее.
- Да, я слышал о Руке Аллаха. Говорят, этому человеку выжгли глаза за его преступления, а потом Аллах подарил ему новые, чтобы он вершил правосудие. Этими глазами он видит все грехи, и все благие дела, что вершит человек на протяжении жизни. Если человек злой, грешен и наживается на чужих несчастьях, то он приходит и вершит суд. Всегда быстрый и безболезненный. Я слышал, что перед тем, как прийти к человеку, он дает день, чтобы уладить дела и прочитать Истигфар1. После молитвы покаяния Рука Аллаха дарует смерть. Во всех случаях – безболезненную. Ни разу он не пришел раньше, чем положено или позже чем через день. Каждый раз он выбирает самого злого человека в городе и не важно, бедняк это или богатый купец.
Воображение молодого мужчины, подпитанное дурманом, рисовало сцену. Ночь. Мужчина, читающий Истигфар на садджаде2, и убийца, скрытый в тенях. Ждет, когда его жертва сомкнет глаза. Отобрать жизнь быстро и безболезненно. Он почти полностью сокрыт во тьме, и только глаза – его глаза горят. Подаренные самим Аллахом, они видят все: и грех, и благое дело. Они видят суть, намеренья и душу. Но видят ли они цвет?
И какие эти глаза? Такие же, как и его правый глаз? Стекляшки, подделки, сделанные алхимиком. В них тоже заточена страшная сила или быть может они настоящие, живые и вправду подарены Аллахом?
Но невольно его мысли стали уноситься прочь. К молодой ведьме, чей цвет был темным, как непроглядная ночь. Он вспомнил красоту ее тела, ее тепло и ночь, проведенную с ней…
Сделав волевое усилие, молодой мужчина вырвался из объятий грез, вызванных дурманом. Он выпил чашку кофе. Крепкий напиток прояснил его мысли, но вскоре они опять будут укутаны дурманом.
- Как же можно найти Руку Аллаха?
Купец задумался. Правда, неизвестно, над вопросом ли молодого мужчины или же над собственным, заданным во время внутреннего монолога, вызванного дурманом. Он затянулся, а после выпустил гашишный дым.
- Есть одна женщина, она может знать ответ на этот вопрос. Но будь осторожен, говоря с ней. Она коварна, зла и изменчива, а потому неверна даже своему господину, Иблису3. Потому даже праведный человек может узнать ответ, на свой вопрос, говоря с ней. Если уверен, что Рука Аллаха стоит такого испытания, то ищи ее за городом в старом поместье.
- Благодарю, мой добрый друг Казан. Я не забуду твоей доброты.
- Буду рад с тобой встретиться еще раз, Фарон. Да поможет тебе Аллах в поисках ответа на твой вопрос.
***
Поместье выглядело обветшалым и пришедшим в негодность. Кое-где обвалилась крыша, стекол не было. Внутри царила разруха и хаос. Все ценное вынесли, оставив только мусор. Конечно же, двери были не заперты – нельзя запереть то, чего нет.
Фарон поначалу никого не увидел, пока не заметил дверь, ведущую в подвал, – единственную уцелевшую во всем доме. Это было не случайно. Он потянул за ручку и был удивлен тем, с какой легкостью она открылась. Непогода и время, не тронули ее. Или же кто-то совсем недавно смазал петли.
Внизу было темно, но Фарон ощущал, что там кто-то есть.
Он стал спускаться по ступенькам во мрак подвала. Ему приходилось держаться рукой за стену – для большей уверенности. Когда Фарон уже полностью спустился в подвал, его остановил голос.
- Стой.
Это был женский голос, довольно приятный и властный. Во тьме подвала два красных глаза были такими же яркими, как и звезды в безлунную ночь.
- Зачем пожаловал в мой дом?
- Меня зовут Фарон. Я ищу Руку Аллаха, мне сказали, что вы можете мне помочь.
- Я не знаю, кто это, уходи.
- Прошу, помогите мне.
Несколько секунд тьму и тишина наполняли комнату. Они словно бы пытались затянуть Фарона в себя, растворить в себе. Дверь, ведущая из подвала, захлопнулась.
- Если ты пришел сюда за помощью, то должен был знать, что не каждый возвращается назад.
- Да. Могу я попросить зажечь свет?
- Ты боишься темноты?
- Я предпочитаю, чтобы не только мой слух, но и мои глаза наслаждались собеседником.
Женщина засмеялась. Фарон был уверен, что она еще и улыбалась. Ей понравилось, как он повернул разговор или что так ловко ушел от вопроса.
- У меня нет ни огнива, ни трута. Я не нуждаюсь в свете. Если они есть у тебя, то я зажгу свечу.
Фарон вытащил из мешочка на поясе трутницу, кремень и огниво. Несколько секунд он колебался, а потом спросил:
- Мне подойти?
Он слышал, как постукивали пальцы женщины по чему-то твердому и пустому. Она раздумывала над ответом.
- Не утруждайся.
Что-то взяло из рук Фарона, все принадлежности и уже через мгновение он услышал, как ударяется кремень об огниво. Раз, другой, третий. На пятый раз женщине удалось добыть искру, но она не попала на трут. Она обреченно вздохнула. После этого свеча зажглась и, Фарон заметил, как женщина убрала палец от огня.
- Доволен?
Старая свеча едва-едва давала свет, чтобы разглядеть собеседницу. Вероятно, она была англичанка и в ее венах текла благородная кровь – это было заметно по аристократичной красоте. Хрупкая, на первый взгляд, фигура, высокий рост, небольшая грудь и красные глаза. Вампир. Теперь уже не было никаких сомнений.
Одета вампир4 была в легкое платье. Довольно нескромное по арабским меркам. Под ее правой рукой покоился старый человеческий череп.
- Благодарю.
Фарон оглядел помещение. В первую очередь он хотел найти, на что бы сесть, но куда больше его интересовало то, что забрало из его рук принадлежности для огня. Но ничего, кроме дивана, на котором уже сидела красавица, здесь не было.
- Здесь определенная нехватка мебели, так что прости, предлагать сесть не буду.
Фарон кивнул в знак понимания.
- Зачем ты ищешь Руку Аллаха? Ты не из янычар. Ты ищешь мести? Он забрал кого-то дорогого тебе?
Она разглядывала Фарона. Его долговязую фигуру, острые черты лица и закрытый правый глаз. В ее взгляде читалось любопытство, но во многом скучающее. Ее тонкие пальцы постукивали по черепу, а время от времени просто ложились на него. Она словно бы была в полудреме. Не, не совсем здесь.
- Боюсь, моя причина проще. Я ищу ответ на вопрос и подозреваю, что он может ответить на него.
- Есть ли Аллах? –она перевела взгляд на свечу, на подрагивающее пламя. Фарон понимал, что еще чуть-чуть, и она окончательно потеряет к нему интерес: ей просто было все равно. Возможно, потому что она прожила слишком долго или слишком сильна. Чем заняться одинокому вампиру вдали от дома?
- Нет. Каков мой цвет?
Этот вопрос задел струнку любопытства, и она снова перевела взгляд на Фарона.
- Объясни.
Фарон открыл свой правый глаз. При свете слабого огня его сделанное из аметиста глазное яблоко отличалось глубоким фиолетовым цветом неестественным для этого драгоценного камня.
Этим глазом он посмотрел на вампира.
- Твой узор очень сложен и многогранен. Под одним слоем цвета скрыт другой. Многолетние наслоения. Проходят годы и ты меняешься. Но неизменным является два цвета: красный и оранжевый. Они сплелись и не могут теперь друг без друга. Их разбавляют брызги серебряного, светящегося словно звезды, разбросанные по небу. Но сейчас, привычный рисунок разрушен. Он словно бы отравлен желто -черной смесью, поглощающей все. Она проникает под слои, доходя до самых глубин. Или выходя из…
- Хватит!
Только теперь Фарон заметил, что череп под рукой вампира был сломан. Это был страх или быть может она не хотела больше слышать о своем цвете.
Она поднялась с дивана и подошла к нему. Коротко, без взмаха она влепила ему пощечину. Этого хватило, чтобы сознание от боли на мгновение помутилось, а Фарон едва не грохнулся на пол. Как бы женщина не выглядела, она оставалась вампиром. А их сила не шла в сравнение с человеческой.
- Мог бы просто сказать, что можешь заглядывать в сердце!
- Не могу, я вижу только цвет. Я не могу его интерпретировать – это всего лишь отражение. Простите.
- Отражение чего?
- Я не знаю.
Вампир вздохнула и положила свои руки на лицо Фарона. Она раздвинула большими пальцами веки правого глаза и заглянула в аметист.
- Удивительно. Он живой.
Несмотря на вспышку гнева, она загорелась интересом. Ее любопытство проснулось и требовало удовлетворение. А в ее цвете желтый стал постепенно рассасываться, уступая место всему остальному.
- Но какое это отношение имеет к Руке Аллаха?
- Я не вижу свой цвет.
Кармилла отстранилась и внимательно посмотрела на него. Она пыталась понять, что это может значить: глаз, который видит цвета людей, но не видит цвет владельца.
- В каком смысле?
- Мой правый глаз видит только цвета. Они представляются как силуэты людей. Но он не видит меня. Когда я смотрю на себя, то ничего не вижу: словно упираюсь в пустоту.
Фарон опустил свой взгляд на руки. Ничего. Левый глаз видел руки. Правый – ничего. Пустоту. Даже не черный цвет, а пустоту, абсолютное ничто. Это сложно объяснить тому, у кого пустота равняется черному цвету. Черный цвет вбирает в себя свет, делает его частью себя, а пустота просто пропускает, не задерживая.
Кармилла молчала. Она, похоже, силилась понять, каково это быть невидимкой для собственного глаза. Быть способным заглядывать в людей, но неспособным заглянуть в себя. Быть пустым местом для самого себя.
- Понятно. Ну что же, Я заключу с тобой сделку, человек.
- Сделку?
- Ты расскажешь свою историю, а я побуду твоей ищейкой и найду Руку Аллаха. Только представь, сама Кармилла станет твоей верной слугой на одну ночь?
Женщина засмеялась. Фарон молчал, имя вампира вызвал в нем воспоминание. Он уже слышал его раньше. От ведьмы, что встретил в лесу. «…дочь Кармиллы». Неужели это она? Эта вампир и была матерью той девушки? Фарон попытался вспомнить имя ведьмы, но не смог. Вместо этого он вспомнил черноту, в которую смотрел в ту ночь. Это был цвет ведьмы. Он запомнил ее цвет, а не имя.
- Эй! Я могу и передумать!
Фарон встрепенулся.
- Это будет очень долгая история.
- Тогда мне придется угостить тебя вином, ты же, надеюсь, не против вина?
- Нет, конечно, нет.
Фарон работал лопатой. Он зачерпывал груду земли и бросал ее на тело, которое еще недавно было живым (если такое слово применимо к вампиру.?). Молодой, еще даже не раскрывший всех своих сил, нелюдь стал частью эксперимента. Именно благодаря ему появился на свет Фарон. Или, правильнее сказать, получил душу.
- Тебя это мучает?
Михей - старый алхимик, разглядывал звезды в телескоп, время от времени прерываясь на заметки. Маленький шарик света за его плечом то гас, то становился ярче. Давая ровно столько света, сколько было нужно алхимику сейчас.
- То, что ему пришлось отдать свою жизнь, чтобы ее получил ты. Тебя это мучает, мой гомункул5?
Фарон не стал давать быстрого ответа. Он размышлял над вопросом, пока закапывал тело. Не правильней ли было оставить вампира на земле, чтобы первые лучи солнца обратили его в прах? Нет, наверное, нет. Все-таки он христианин, а они предпочитали закапывать тела, а не сжигать.
Почувствовав легкую усталость, гомункул остановился и взглянул на звезды своим искусственным глазом: он видел калейдоскоп цветов. Далеких, холодных и непонятных. Но все они были. Только, что это? Это цвета тех, кто жил вдалеке от земли или же это собственный цвет светил и планет? Впрочем, ответ на этот вопрос был не столь важен. Фарон просто наслаждался красотой Вселенной и не мог скрыть своего восхищения: ради такого стоило родиться.
- Я благодарен ему. Этот мир удивителен, я хочу узнать как можно больше о нем. Так что нет, не сожалею.
Гомункул снова приступил к своей работе. Михей пока молчал и изучал звезды. Сложно сказать слышал ли он слова Фарона или нет. По старику вообще было сложно определить, что его интересует в данный момент. Через какое-то время он отложил бумагу и сел на стул, стоящий рядом.
- Хорошо. Наслаждайся жизнью, иначе его смерть была напрасна.
- Но ведь у эксперимента была какая-то причина? То, ради чего ты его проводил, – помимо желания дать мне душу.?
- Да.
- Какая была причина?
- Я хотел узнать, подобен ли я Богу, создавая жизнь.
- Ты подобен Богу?
- Нет, не подобен. Нельзя быть подобным самому себе.
Кармилла держала в руке бокал и задумчиво помешивала в нем вино. Она ушла в себя, в свои недра, где были спрятаны прожитые ею года, вещи, которые любила и потеряла. Медленно, очень медленно вампир угасала. Проклятие бесконечно долгой жизни в привязанности к миру. Пока ты можешь найти, за что зацепиться, что будет твоим маяком – ты жив. Как только ты его теряешь, сразу же оказываешься на грани. Еще мгновение – и ты исчезнешь. Ты, как личность просто не понимаешь, зачем существуешь.
Смех Кармиллы ударил по ушам Фарона. Столь неожиданная реакция вампирши вывела его из задумчивости, и он обнаружил перемены: теперь в ее глазах горел огонь.
- «Нельзя быть подобным самому себе». Ха-ха-ха, а твой старик был с чувством юмора!
Она опустошила бокал с вином и поставила его на стол. Встав, Кармилла потянулась. Когда она закончила, то встала напротив Фарона.
- Я помогу тебе, как и обещала, но мои силы на исходе. Почти год, мне не доводилось вкушать крови человека или зверя. Я истощена и вероятно умерла бы очень скоро или сошла с ума. Так что… - Она подошла к нему и положила на его плечи руки, - Мне нужна твоя кровь, не обессудь.
Одной рукой Кармилла наклонила голову Фарона так, чтобы было удобней добраться до шеи. Он не стал, сопротивляется. Верил ли гомункул, что вампир сдержит слово или уже смирился с судьбой, неизвестно.
Два острых клыка пробили сонную артерия. Женщина припала губами к образовавшейся ране и стала жадно пить кровь. Боль была нестерпимая, в глазах у Фарона потемнело. Еще немного и казалось, что он провалится во тьму. Он провел на грани мгновение. Или быть может, это были года, полные боли и нестерпимого ужаса, сжавшиеся в одно крошечную точку мгновения?
Судорожный вдох. Мысли были четкими и ясными, комната даже при плохом освещении казалась невероятно четкой и детальной. Но самые невероятные метаморфозы случились с его правым глазом: он видел как рельеф цвета вампира. Малейшие впадины, протяженные долины и высочайшие горы. Цвет приобрел завершенность.
Судорожный выдох. Все вернулось на свои места, полумрак скрыл комнату, а цвет стал плоским. Укус вампира подстегивает все чувства и способности жертвы, доводя ее до состояния, осознание реальности. Когда человек находится ровно здесь и сейчас, в этом мгновение, в этой реальности, в этом теле. Когда человек – это человек.
Фарон прикоснулся к шее. Две небольшие раны уже покрылись тоненькой полоской кожи, не давая драгоценной влаге вырваться наружу. Слюна вампира подстегивает к исцелению организм. Да, вампиры хищники, но им совершенно не обязательно убивать жертву, ведь им нужна только кровь.
Кармилла внимательно наблюдала за тем, как гомункул приходит в себя. Она уже вытерла с лица кровь и переоделась в подходящую для прогулки по Стамбулу одежду. Это была черная паранджа, украшенная красными узорами. Впрочем, вампир отнюдь не стремилась скрыть свое лицо и улыбку на нем.
- Ты знаешь, как ты видишь цвет, так и все мы вампиры чувствуем вкус крови. Интересно, это может быть одно и то же?
- Возможно, но тогда какой мой вкус?
Вампир задумалась. И чем дольше она думала, тем боле тускнела ее улыбка. По ее лицу было видно, что она все больше теряется и не может подобрать нужные слова, а, может, решает, как тактичнее сформулировать. Тогда Фарон решил помочь ей:
- Вкус пустоты.
Кармилла пораженно посмотрела на гомункула, словно он только что сказал невероятную глупость и мудрость одновременно.
- Я уже догадывался об этом. Цвет и вкус, которого не существует. Только у пустоты они могут быть такими.
Фарон поднялся на ноги. В глазах немного плыло, но в целом самочувствие было нормальное.
- Я хочу узнать, что мне скажет Рука Аллаха. Вдруг на самом деле я ошибаюсь.
- Довольно бессмысленно искать ответ на вопрос, который ты знаешь.
Гомункул кивнул, ничего не сказав.
Огромная туча закрыла и звезды и луну. На ничем не освещенных улицах можно было пройти мимо человека и не заметить его. Только патрули янычар освещали улицы своими факелами.
Всю дорогу Фарон думал. Он очень хотел спросить Кармиллу о ведьме, не мать ли она ей, но все не мог решиться. Да и был ли в этом смысл? Даже если да, то вероятно вампир не знала, где сейчас ее дочь.
Рука Кармиллы вцепилась в его плечо.
- Почуяла.
Она потянула его за собой к центру города, на небольшую площадь. В центре нее на саджжада мужчина совершал Истигфар, прося прощение за совершенные им грехи. До Кармиллы и Фарона доносились едва слышные слова молитвы.
« О Аллах, Ты – мой Господь, нет бога, кроме Тебя. Ты сотворил меня, и я – Твой раб, и я соблюдаю свой завет и обещание Тебе, по мере моих сил. Я прибегаю к Тебе от зла того, что я совершил, и признаюсь Тебе в своём грехе. Прости же меня, ведь никто не прощает грехов, кроме Тебя».
Мужчина поднялся и сошел с саджжада. Не далеко от него стояла большая лампа, едва освещавшая центр площади. Очень осторожно он вытащил саблю из ножен и принял боевую стойку. Теперь он ждал. Ждал Руку Аллаха, чтобы принять бой за свою жизнь. Вероятно, это был один из сипах6, не желающий покориться воле судьбы или Аллаху, а может ему просто не позволяла гордость лечь и умереть. Воин по своей натуре, он не мог просто принять что-то без борьбы. Если сражаешься всю жизнь, сражайся до конца.
Из тени показался человек. Он был одет в длинные одежды, напоминавшие рясу и скрывавшие его фигуру. Казалось, человек был безоружен. Несмотря на плохое освещение, Фарон увидел глаза человека. Два кусочка стекла блестели под его бровями.
- Аллах простил тебя и твой Джаназа-намаз близок. Время встретиться с Всевышним, да примет он твою душу, как принял души других.
Сипаха не ответил. Его сабля была направлена в грудь человека, и он не собирался ее опускать. Рука Аллаха не упрекнул его в этом. Жизнь, потому так драгоценна, что за нее борются, даже если это значит пойти против воли Аллаха.
Рука Аллаха поклонился. Уже через секунду он, вооружившись двумя короткими кинжалами, наступал на сипаху. Но клинки не соприкоснулись. Воин сделал несколько стремительных рубящих ударов, но ни один не достиг цели. Все прошли близко, очень близко, но не попали.
Рука Аллаха не собирался вести бой, он просто нанес удар. Короткий, точный и стремительный. Лезвие прошило сердце. Рука Аллаха бережно уложил сипаху на землю.
- Аллах простил тебя, когда ты молился, я простил тебя, когда ты умер. Покойся с миром.
Тот умирал. Его сознание меркло, оставляя тело доживать последние секунды.
Кармилла отпустила руку Фарона и растворилась во тьме, словно всегда была ее частью. Гомункул посмотрел ей в след и вышел на свет.
- Рука Аллаха! –окликнул он несущего правосудие Аллаха. - Ответишь ли ты на вопрос?
Мужчина закрыл глаза сипаху и поднялся, оставляя убитого на земле. Он обернулся и взглянул на Фарона: в его мертвых глазах гомункул ничего не увидел.
- Я бы очень хотел, чтобы ты не задавал этот вопрос, рожденный не от женщины, - Рука Аллаха отвел взгляд в сторону.
- И все же я задам. Какой мой цвет?
Мужчина в маске вздохнул и несколько ударов сердца стоял неподвижно, пока не пришел к внутреннему согласию
- Я очень надеялся, что ты не придешь, искусственный человек, ибо ответ на твой вопрос немилосердный. Много часов довелось провести мне в размышлениях над ним, когда узнал, что ты ищешь меня. Сначала моим решением была ложь. Но какое право имеет врач лгать умирающему?
- Никакого.
Рука Аллаха кивнул в знак согласия.
- У тебя нет цвета. Когда ты родился, Аллах не дал тебе ничего, кроме твоей души. Ты не привязан к этому миру и вне его плана.
Фарон молчал. Он знал это и знал очень давно, просто ему никогда не хватало смелости сказать себе правду, потому он искал ее на сторонне. Правде из чужих уст можно ведь и не верить, так ведь?
- Но это можно изменить. Ты пуст, но тебя можно наполнить.
Рука Аллаха развернулся и подошел к Фарону, на ходу он вытащил кинжал. Вложив его в руку гомункула, он направил лезвие на свое сердце.
- Ты можешь забрать мой цвет.
После этого заявления повисла тишина. Гомункул покачал головой и выпустил оружие, оно жалобно звякнуло об камень.
- Почему ты отказываешься? Ты принесешь мне покой, а сам найдешь свою судьбу, разве не это ты искал, рожденный не от женщины?!
- Не это, - помимо воли на его глаза навернулись слезы. - Не этого я искал, Рука Аллаха. Не чужую судьбу, но свою. Ты говоришь, что бог не дал мне судьбы, не привязал меня к этому миру, но дал душу. Если это правда, то я должен идти дальше. То, что предлагаешь ты, – это ложь, а лгать самому себе я устал.
Фарон отвернулся и пошел прочь. Единственная причина, по которой он не побежал, было просто незнание, куда бежать. Просто подальше отсюда?
- Ты не найдешь своей судьбы, ибо ее у тебя нет! – услышал он за спиной крик Руки Аллаха.
Да, нет, но это не страшно.
- Тогда придется создать ее, - сквозь зубы, обращаясь к самому себе, ответил Фарон. Он уже знал что это ложь и он не найдет своей судьбы здесь, среди людей. Возможно, у него был шанс с ведьмой? Создать свою судьбу или это тоже было сладкое вино, что скрывает яд?! Как же он устал от проклятого вина, кто же, наконец, подаст ему кубок с ядом?! Горьким, обжигающим горло и лишающим жизни ядом.? Нет, это слишком заманчиво.
Сейчас в нем рос гнев на… На кого? На Михея, своего создателя? Да, определенно! На бога – за бессмысленное существование? Наверняка! На… Нет. Он злился только на одного человека в этом мире, на себя. За то, что столько лет искал цвет, вместо того, чтобы создавать его. Глупец.
Фарон остановился и понял, что прошел огромное расстояние и теперь находится на другом конце Стамбула. Он перевел дух и сел на землю, прислонившись к стене дома. Несколько секунд он дышал, полностью отдавшись этому занятию. Как воздух менялся в его легких, так и мысли приходили и уходили. В какой-то момент он перестал дышать, и тогда же ушли все мысли. Фарон погрузился в ночь. Только теперь гомункул понял, как он устал, и заснул.
***
- Не стоило мне тебя отпускать, – Фарон посмотрел на молодую ведьму, собирающую волосы в косу. Она сидела к нему спиной, и он рассматривал контуры ее обнаженной спины.
- Глупость, я не твоя судьба, точно так же как и путь Руки Аллаха, не твой путь.
- Моя судьба? У меня ее нет, я мог выбрать любую.
Девушка засмеялась и прекратила плести косу, несколько секунд она сидела тихо размышляя.
- Ты не прав. Тебе нужно просто продолжать свой путь, уверена, в конце ты найдешь то, что ищешь.
- Я уже нашел, и оказалось, что у меня нет ни цвета, не судьбы! Вместо бесцельного путешествия лучше было бы остаться с тобой.
Девушка повернулась к нему и улыбнулась, в ее разноцветных глазах читалось горечь. Фарон отвел взгляд. Она была права, это бесполезно. Неважно остался бы он с ней или встретился с Рукой Аллаха, рано или поздно его ждало бы разочарование.
Ведьма погладила его по щеке.
- Лучше пусть некоторые вещи останутся как желанные мечты, - Она поцеловала его и сон растворился.
***
- Значит, ты отправляешься дальше?
Гомункул проснулся на диване, в подвале старого поместья, лежа в темноте. Вероятно, та единственная свеча уже давно выгорела.
- Да, я отправлюсь дальше. Хочу увидеть как можно больше, перед тем, как решу, кто я, - он сел на диван и почувствовал близость Кармиллы.
Вампир обняла его, и это удивило Фарона: такого от нее он не ожидал.
- Удачи тебе мальчик, - сказала она с неожиданной теплотой.
Гомункул обнял ее в ответ и почувствовал, как женщина вздрогнула. Несмотря на темноту, он понял или даже скорее догадался, что она улыбнулась, возможно, благодарно. Много ли существ, способных обнять вампира?
- Тогда и мне пора возвращаться. Я слишком давно не была дома и поняла, что скучаю по своему туманному Альбиону.
- Кармилла, скажи… у тебя есть дочь? Если есть, скажи ей спасибо от меня.
Вампир потрепала его по щеке и с издёвкой ответила.
- У вампиров не может быть детей.
Она ушла.
Гомункул еще несколько минут сидел во тьме, чувствуя себя опустошенным. После чего поднялся и пошел к выходу. Если у него нет цвета, то пора заняться его созданием.
Истигфар1 –молитва в Исламе о прощение грехов
Садджад2 – молельный коврик в Исламе
Иблис3 – в Исламе джин, восставший против Аллаха.
Вампир4 – изначально использовался вариант «вампирша», но после некоторых размышлений был использован Вампир. Так как «вампирша», можно случайно воспринять, так же как и «генеральша» (жена генерала), что в данном случае не верно.
Гомункул5 – искусственно созданный человек (алхимия)
Сипаха6 – разновидность турецкой тяжелой кавалерии. Наряду с янычарами вплоть до середины XVIII века были основным военным подразделением, используемым в Османской империи.
- Да, я слышал о Руке Аллаха. Говорят, этому человеку выжгли глаза за его преступления, а потом Аллах подарил ему новые, чтобы он вершил правосудие. Этими глазами он видит все грехи, и все благие дела, что вершит человек на протяжении жизни. Если человек злой, грешен и наживается на чужих несчастьях, то он приходит и вершит суд. Всегда быстрый и безболезненный. Я слышал, что перед тем, как прийти к человеку, он дает день, чтобы уладить дела и прочитать Истигфар1. После молитвы покаяния Рука Аллаха дарует смерть. Во всех случаях – безболезненную. Ни разу он не пришел раньше, чем положено или позже чем через день. Каждый раз он выбирает самого злого человека в городе и не важно, бедняк это или богатый купец.
Воображение молодого мужчины, подпитанное дурманом, рисовало сцену. Ночь. Мужчина, читающий Истигфар на садджаде2, и убийца, скрытый в тенях. Ждет, когда его жертва сомкнет глаза. Отобрать жизнь быстро и безболезненно. Он почти полностью сокрыт во тьме, и только глаза – его глаза горят. Подаренные самим Аллахом, они видят все: и грех, и благое дело. Они видят суть, намеренья и душу. Но видят ли они цвет?
И какие эти глаза? Такие же, как и его правый глаз? Стекляшки, подделки, сделанные алхимиком. В них тоже заточена страшная сила или быть может они настоящие, живые и вправду подарены Аллахом?
Но невольно его мысли стали уноситься прочь. К молодой ведьме, чей цвет был темным, как непроглядная ночь. Он вспомнил красоту ее тела, ее тепло и ночь, проведенную с ней…
Сделав волевое усилие, молодой мужчина вырвался из объятий грез, вызванных дурманом. Он выпил чашку кофе. Крепкий напиток прояснил его мысли, но вскоре они опять будут укутаны дурманом.
- Как же можно найти Руку Аллаха?
Купец задумался. Правда, неизвестно, над вопросом ли молодого мужчины или же над собственным, заданным во время внутреннего монолога, вызванного дурманом. Он затянулся, а после выпустил гашишный дым.
- Есть одна женщина, она может знать ответ на этот вопрос. Но будь осторожен, говоря с ней. Она коварна, зла и изменчива, а потому неверна даже своему господину, Иблису3. Потому даже праведный человек может узнать ответ, на свой вопрос, говоря с ней. Если уверен, что Рука Аллаха стоит такого испытания, то ищи ее за городом в старом поместье.
- Благодарю, мой добрый друг Казан. Я не забуду твоей доброты.
- Буду рад с тобой встретиться еще раз, Фарон. Да поможет тебе Аллах в поисках ответа на твой вопрос.
***
Поместье выглядело обветшалым и пришедшим в негодность. Кое-где обвалилась крыша, стекол не было. Внутри царила разруха и хаос. Все ценное вынесли, оставив только мусор. Конечно же, двери были не заперты – нельзя запереть то, чего нет.
Фарон поначалу никого не увидел, пока не заметил дверь, ведущую в подвал, – единственную уцелевшую во всем доме. Это было не случайно. Он потянул за ручку и был удивлен тем, с какой легкостью она открылась. Непогода и время, не тронули ее. Или же кто-то совсем недавно смазал петли.
Внизу было темно, но Фарон ощущал, что там кто-то есть.
Он стал спускаться по ступенькам во мрак подвала. Ему приходилось держаться рукой за стену – для большей уверенности. Когда Фарон уже полностью спустился в подвал, его остановил голос.
- Стой.
Это был женский голос, довольно приятный и властный. Во тьме подвала два красных глаза были такими же яркими, как и звезды в безлунную ночь.
- Зачем пожаловал в мой дом?
- Меня зовут Фарон. Я ищу Руку Аллаха, мне сказали, что вы можете мне помочь.
- Я не знаю, кто это, уходи.
- Прошу, помогите мне.
Несколько секунд тьму и тишина наполняли комнату. Они словно бы пытались затянуть Фарона в себя, растворить в себе. Дверь, ведущая из подвала, захлопнулась.
- Если ты пришел сюда за помощью, то должен был знать, что не каждый возвращается назад.
- Да. Могу я попросить зажечь свет?
- Ты боишься темноты?
- Я предпочитаю, чтобы не только мой слух, но и мои глаза наслаждались собеседником.
Женщина засмеялась. Фарон был уверен, что она еще и улыбалась. Ей понравилось, как он повернул разговор или что так ловко ушел от вопроса.
- У меня нет ни огнива, ни трута. Я не нуждаюсь в свете. Если они есть у тебя, то я зажгу свечу.
Фарон вытащил из мешочка на поясе трутницу, кремень и огниво. Несколько секунд он колебался, а потом спросил:
- Мне подойти?
Он слышал, как постукивали пальцы женщины по чему-то твердому и пустому. Она раздумывала над ответом.
- Не утруждайся.
Что-то взяло из рук Фарона, все принадлежности и уже через мгновение он услышал, как ударяется кремень об огниво. Раз, другой, третий. На пятый раз женщине удалось добыть искру, но она не попала на трут. Она обреченно вздохнула. После этого свеча зажглась и, Фарон заметил, как женщина убрала палец от огня.
- Доволен?
Старая свеча едва-едва давала свет, чтобы разглядеть собеседницу. Вероятно, она была англичанка и в ее венах текла благородная кровь – это было заметно по аристократичной красоте. Хрупкая, на первый взгляд, фигура, высокий рост, небольшая грудь и красные глаза. Вампир. Теперь уже не было никаких сомнений.
Одета вампир4 была в легкое платье. Довольно нескромное по арабским меркам. Под ее правой рукой покоился старый человеческий череп.
- Благодарю.
Фарон оглядел помещение. В первую очередь он хотел найти, на что бы сесть, но куда больше его интересовало то, что забрало из его рук принадлежности для огня. Но ничего, кроме дивана, на котором уже сидела красавица, здесь не было.
- Здесь определенная нехватка мебели, так что прости, предлагать сесть не буду.
Фарон кивнул в знак понимания.
- Зачем ты ищешь Руку Аллаха? Ты не из янычар. Ты ищешь мести? Он забрал кого-то дорогого тебе?
Она разглядывала Фарона. Его долговязую фигуру, острые черты лица и закрытый правый глаз. В ее взгляде читалось любопытство, но во многом скучающее. Ее тонкие пальцы постукивали по черепу, а время от времени просто ложились на него. Она словно бы была в полудреме. Не, не совсем здесь.
- Боюсь, моя причина проще. Я ищу ответ на вопрос и подозреваю, что он может ответить на него.
- Есть ли Аллах? –она перевела взгляд на свечу, на подрагивающее пламя. Фарон понимал, что еще чуть-чуть, и она окончательно потеряет к нему интерес: ей просто было все равно. Возможно, потому что она прожила слишком долго или слишком сильна. Чем заняться одинокому вампиру вдали от дома?
- Нет. Каков мой цвет?
Этот вопрос задел струнку любопытства, и она снова перевела взгляд на Фарона.
- Объясни.
Фарон открыл свой правый глаз. При свете слабого огня его сделанное из аметиста глазное яблоко отличалось глубоким фиолетовым цветом неестественным для этого драгоценного камня.
Этим глазом он посмотрел на вампира.
- Твой узор очень сложен и многогранен. Под одним слоем цвета скрыт другой. Многолетние наслоения. Проходят годы и ты меняешься. Но неизменным является два цвета: красный и оранжевый. Они сплелись и не могут теперь друг без друга. Их разбавляют брызги серебряного, светящегося словно звезды, разбросанные по небу. Но сейчас, привычный рисунок разрушен. Он словно бы отравлен желто -черной смесью, поглощающей все. Она проникает под слои, доходя до самых глубин. Или выходя из…
- Хватит!
Только теперь Фарон заметил, что череп под рукой вампира был сломан. Это был страх или быть может она не хотела больше слышать о своем цвете.
Она поднялась с дивана и подошла к нему. Коротко, без взмаха она влепила ему пощечину. Этого хватило, чтобы сознание от боли на мгновение помутилось, а Фарон едва не грохнулся на пол. Как бы женщина не выглядела, она оставалась вампиром. А их сила не шла в сравнение с человеческой.
- Мог бы просто сказать, что можешь заглядывать в сердце!
- Не могу, я вижу только цвет. Я не могу его интерпретировать – это всего лишь отражение. Простите.
- Отражение чего?
- Я не знаю.
Вампир вздохнула и положила свои руки на лицо Фарона. Она раздвинула большими пальцами веки правого глаза и заглянула в аметист.
- Удивительно. Он живой.
Несмотря на вспышку гнева, она загорелась интересом. Ее любопытство проснулось и требовало удовлетворение. А в ее цвете желтый стал постепенно рассасываться, уступая место всему остальному.
- Но какое это отношение имеет к Руке Аллаха?
- Я не вижу свой цвет.
Кармилла отстранилась и внимательно посмотрела на него. Она пыталась понять, что это может значить: глаз, который видит цвета людей, но не видит цвет владельца.
- В каком смысле?
- Мой правый глаз видит только цвета. Они представляются как силуэты людей. Но он не видит меня. Когда я смотрю на себя, то ничего не вижу: словно упираюсь в пустоту.
Фарон опустил свой взгляд на руки. Ничего. Левый глаз видел руки. Правый – ничего. Пустоту. Даже не черный цвет, а пустоту, абсолютное ничто. Это сложно объяснить тому, у кого пустота равняется черному цвету. Черный цвет вбирает в себя свет, делает его частью себя, а пустота просто пропускает, не задерживая.
Кармилла молчала. Она, похоже, силилась понять, каково это быть невидимкой для собственного глаза. Быть способным заглядывать в людей, но неспособным заглянуть в себя. Быть пустым местом для самого себя.
- Понятно. Ну что же, Я заключу с тобой сделку, человек.
- Сделку?
- Ты расскажешь свою историю, а я побуду твоей ищейкой и найду Руку Аллаха. Только представь, сама Кармилла станет твоей верной слугой на одну ночь?
Женщина засмеялась. Фарон молчал, имя вампира вызвал в нем воспоминание. Он уже слышал его раньше. От ведьмы, что встретил в лесу. «…дочь Кармиллы». Неужели это она? Эта вампир и была матерью той девушки? Фарон попытался вспомнить имя ведьмы, но не смог. Вместо этого он вспомнил черноту, в которую смотрел в ту ночь. Это был цвет ведьмы. Он запомнил ее цвет, а не имя.
- Эй! Я могу и передумать!
Фарон встрепенулся.
- Это будет очень долгая история.
- Тогда мне придется угостить тебя вином, ты же, надеюсь, не против вина?
- Нет, конечно, нет.
Фарон работал лопатой. Он зачерпывал груду земли и бросал ее на тело, которое еще недавно было живым (если такое слово применимо к вампиру.?). Молодой, еще даже не раскрывший всех своих сил, нелюдь стал частью эксперимента. Именно благодаря ему появился на свет Фарон. Или, правильнее сказать, получил душу.
- Тебя это мучает?
Михей - старый алхимик, разглядывал звезды в телескоп, время от времени прерываясь на заметки. Маленький шарик света за его плечом то гас, то становился ярче. Давая ровно столько света, сколько было нужно алхимику сейчас.
- То, что ему пришлось отдать свою жизнь, чтобы ее получил ты. Тебя это мучает, мой гомункул5?
Фарон не стал давать быстрого ответа. Он размышлял над вопросом, пока закапывал тело. Не правильней ли было оставить вампира на земле, чтобы первые лучи солнца обратили его в прах? Нет, наверное, нет. Все-таки он христианин, а они предпочитали закапывать тела, а не сжигать.
Почувствовав легкую усталость, гомункул остановился и взглянул на звезды своим искусственным глазом: он видел калейдоскоп цветов. Далеких, холодных и непонятных. Но все они были. Только, что это? Это цвета тех, кто жил вдалеке от земли или же это собственный цвет светил и планет? Впрочем, ответ на этот вопрос был не столь важен. Фарон просто наслаждался красотой Вселенной и не мог скрыть своего восхищения: ради такого стоило родиться.
- Я благодарен ему. Этот мир удивителен, я хочу узнать как можно больше о нем. Так что нет, не сожалею.
Гомункул снова приступил к своей работе. Михей пока молчал и изучал звезды. Сложно сказать слышал ли он слова Фарона или нет. По старику вообще было сложно определить, что его интересует в данный момент. Через какое-то время он отложил бумагу и сел на стул, стоящий рядом.
- Хорошо. Наслаждайся жизнью, иначе его смерть была напрасна.
- Но ведь у эксперимента была какая-то причина? То, ради чего ты его проводил, – помимо желания дать мне душу.?
- Да.
- Какая была причина?
- Я хотел узнать, подобен ли я Богу, создавая жизнь.
- Ты подобен Богу?
- Нет, не подобен. Нельзя быть подобным самому себе.
Кармилла держала в руке бокал и задумчиво помешивала в нем вино. Она ушла в себя, в свои недра, где были спрятаны прожитые ею года, вещи, которые любила и потеряла. Медленно, очень медленно вампир угасала. Проклятие бесконечно долгой жизни в привязанности к миру. Пока ты можешь найти, за что зацепиться, что будет твоим маяком – ты жив. Как только ты его теряешь, сразу же оказываешься на грани. Еще мгновение – и ты исчезнешь. Ты, как личность просто не понимаешь, зачем существуешь.
Смех Кармиллы ударил по ушам Фарона. Столь неожиданная реакция вампирши вывела его из задумчивости, и он обнаружил перемены: теперь в ее глазах горел огонь.
- «Нельзя быть подобным самому себе». Ха-ха-ха, а твой старик был с чувством юмора!
Она опустошила бокал с вином и поставила его на стол. Встав, Кармилла потянулась. Когда она закончила, то встала напротив Фарона.
- Я помогу тебе, как и обещала, но мои силы на исходе. Почти год, мне не доводилось вкушать крови человека или зверя. Я истощена и вероятно умерла бы очень скоро или сошла с ума. Так что… - Она подошла к нему и положила на его плечи руки, - Мне нужна твоя кровь, не обессудь.
Одной рукой Кармилла наклонила голову Фарона так, чтобы было удобней добраться до шеи. Он не стал, сопротивляется. Верил ли гомункул, что вампир сдержит слово или уже смирился с судьбой, неизвестно.
Два острых клыка пробили сонную артерия. Женщина припала губами к образовавшейся ране и стала жадно пить кровь. Боль была нестерпимая, в глазах у Фарона потемнело. Еще немного и казалось, что он провалится во тьму. Он провел на грани мгновение. Или быть может, это были года, полные боли и нестерпимого ужаса, сжавшиеся в одно крошечную точку мгновения?
Судорожный вдох. Мысли были четкими и ясными, комната даже при плохом освещении казалась невероятно четкой и детальной. Но самые невероятные метаморфозы случились с его правым глазом: он видел как рельеф цвета вампира. Малейшие впадины, протяженные долины и высочайшие горы. Цвет приобрел завершенность.
Судорожный выдох. Все вернулось на свои места, полумрак скрыл комнату, а цвет стал плоским. Укус вампира подстегивает все чувства и способности жертвы, доводя ее до состояния, осознание реальности. Когда человек находится ровно здесь и сейчас, в этом мгновение, в этой реальности, в этом теле. Когда человек – это человек.
Фарон прикоснулся к шее. Две небольшие раны уже покрылись тоненькой полоской кожи, не давая драгоценной влаге вырваться наружу. Слюна вампира подстегивает к исцелению организм. Да, вампиры хищники, но им совершенно не обязательно убивать жертву, ведь им нужна только кровь.
Кармилла внимательно наблюдала за тем, как гомункул приходит в себя. Она уже вытерла с лица кровь и переоделась в подходящую для прогулки по Стамбулу одежду. Это была черная паранджа, украшенная красными узорами. Впрочем, вампир отнюдь не стремилась скрыть свое лицо и улыбку на нем.
- Ты знаешь, как ты видишь цвет, так и все мы вампиры чувствуем вкус крови. Интересно, это может быть одно и то же?
- Возможно, но тогда какой мой вкус?
Вампир задумалась. И чем дольше она думала, тем боле тускнела ее улыбка. По ее лицу было видно, что она все больше теряется и не может подобрать нужные слова, а, может, решает, как тактичнее сформулировать. Тогда Фарон решил помочь ей:
- Вкус пустоты.
Кармилла пораженно посмотрела на гомункула, словно он только что сказал невероятную глупость и мудрость одновременно.
- Я уже догадывался об этом. Цвет и вкус, которого не существует. Только у пустоты они могут быть такими.
Фарон поднялся на ноги. В глазах немного плыло, но в целом самочувствие было нормальное.
- Я хочу узнать, что мне скажет Рука Аллаха. Вдруг на самом деле я ошибаюсь.
- Довольно бессмысленно искать ответ на вопрос, который ты знаешь.
Гомункул кивнул, ничего не сказав.
Огромная туча закрыла и звезды и луну. На ничем не освещенных улицах можно было пройти мимо человека и не заметить его. Только патрули янычар освещали улицы своими факелами.
Всю дорогу Фарон думал. Он очень хотел спросить Кармиллу о ведьме, не мать ли она ей, но все не мог решиться. Да и был ли в этом смысл? Даже если да, то вероятно вампир не знала, где сейчас ее дочь.
Рука Кармиллы вцепилась в его плечо.
- Почуяла.
Она потянула его за собой к центру города, на небольшую площадь. В центре нее на саджжада мужчина совершал Истигфар, прося прощение за совершенные им грехи. До Кармиллы и Фарона доносились едва слышные слова молитвы.
« О Аллах, Ты – мой Господь, нет бога, кроме Тебя. Ты сотворил меня, и я – Твой раб, и я соблюдаю свой завет и обещание Тебе, по мере моих сил. Я прибегаю к Тебе от зла того, что я совершил, и признаюсь Тебе в своём грехе. Прости же меня, ведь никто не прощает грехов, кроме Тебя».
Мужчина поднялся и сошел с саджжада. Не далеко от него стояла большая лампа, едва освещавшая центр площади. Очень осторожно он вытащил саблю из ножен и принял боевую стойку. Теперь он ждал. Ждал Руку Аллаха, чтобы принять бой за свою жизнь. Вероятно, это был один из сипах6, не желающий покориться воле судьбы или Аллаху, а может ему просто не позволяла гордость лечь и умереть. Воин по своей натуре, он не мог просто принять что-то без борьбы. Если сражаешься всю жизнь, сражайся до конца.
Из тени показался человек. Он был одет в длинные одежды, напоминавшие рясу и скрывавшие его фигуру. Казалось, человек был безоружен. Несмотря на плохое освещение, Фарон увидел глаза человека. Два кусочка стекла блестели под его бровями.
- Аллах простил тебя и твой Джаназа-намаз близок. Время встретиться с Всевышним, да примет он твою душу, как принял души других.
Сипаха не ответил. Его сабля была направлена в грудь человека, и он не собирался ее опускать. Рука Аллаха не упрекнул его в этом. Жизнь, потому так драгоценна, что за нее борются, даже если это значит пойти против воли Аллаха.
Рука Аллаха поклонился. Уже через секунду он, вооружившись двумя короткими кинжалами, наступал на сипаху. Но клинки не соприкоснулись. Воин сделал несколько стремительных рубящих ударов, но ни один не достиг цели. Все прошли близко, очень близко, но не попали.
Рука Аллаха не собирался вести бой, он просто нанес удар. Короткий, точный и стремительный. Лезвие прошило сердце. Рука Аллаха бережно уложил сипаху на землю.
- Аллах простил тебя, когда ты молился, я простил тебя, когда ты умер. Покойся с миром.
Тот умирал. Его сознание меркло, оставляя тело доживать последние секунды.
Кармилла отпустила руку Фарона и растворилась во тьме, словно всегда была ее частью. Гомункул посмотрел ей в след и вышел на свет.
- Рука Аллаха! –окликнул он несущего правосудие Аллаха. - Ответишь ли ты на вопрос?
Мужчина закрыл глаза сипаху и поднялся, оставляя убитого на земле. Он обернулся и взглянул на Фарона: в его мертвых глазах гомункул ничего не увидел.
- Я бы очень хотел, чтобы ты не задавал этот вопрос, рожденный не от женщины, - Рука Аллаха отвел взгляд в сторону.
- И все же я задам. Какой мой цвет?
Мужчина в маске вздохнул и несколько ударов сердца стоял неподвижно, пока не пришел к внутреннему согласию
- Я очень надеялся, что ты не придешь, искусственный человек, ибо ответ на твой вопрос немилосердный. Много часов довелось провести мне в размышлениях над ним, когда узнал, что ты ищешь меня. Сначала моим решением была ложь. Но какое право имеет врач лгать умирающему?
- Никакого.
Рука Аллаха кивнул в знак согласия.
- У тебя нет цвета. Когда ты родился, Аллах не дал тебе ничего, кроме твоей души. Ты не привязан к этому миру и вне его плана.
Фарон молчал. Он знал это и знал очень давно, просто ему никогда не хватало смелости сказать себе правду, потому он искал ее на сторонне. Правде из чужих уст можно ведь и не верить, так ведь?
- Но это можно изменить. Ты пуст, но тебя можно наполнить.
Рука Аллаха развернулся и подошел к Фарону, на ходу он вытащил кинжал. Вложив его в руку гомункула, он направил лезвие на свое сердце.
- Ты можешь забрать мой цвет.
После этого заявления повисла тишина. Гомункул покачал головой и выпустил оружие, оно жалобно звякнуло об камень.
- Почему ты отказываешься? Ты принесешь мне покой, а сам найдешь свою судьбу, разве не это ты искал, рожденный не от женщины?!
- Не это, - помимо воли на его глаза навернулись слезы. - Не этого я искал, Рука Аллаха. Не чужую судьбу, но свою. Ты говоришь, что бог не дал мне судьбы, не привязал меня к этому миру, но дал душу. Если это правда, то я должен идти дальше. То, что предлагаешь ты, – это ложь, а лгать самому себе я устал.
Фарон отвернулся и пошел прочь. Единственная причина, по которой он не побежал, было просто незнание, куда бежать. Просто подальше отсюда?
- Ты не найдешь своей судьбы, ибо ее у тебя нет! – услышал он за спиной крик Руки Аллаха.
Да, нет, но это не страшно.
- Тогда придется создать ее, - сквозь зубы, обращаясь к самому себе, ответил Фарон. Он уже знал что это ложь и он не найдет своей судьбы здесь, среди людей. Возможно, у него был шанс с ведьмой? Создать свою судьбу или это тоже было сладкое вино, что скрывает яд?! Как же он устал от проклятого вина, кто же, наконец, подаст ему кубок с ядом?! Горьким, обжигающим горло и лишающим жизни ядом.? Нет, это слишком заманчиво.
Сейчас в нем рос гнев на… На кого? На Михея, своего создателя? Да, определенно! На бога – за бессмысленное существование? Наверняка! На… Нет. Он злился только на одного человека в этом мире, на себя. За то, что столько лет искал цвет, вместо того, чтобы создавать его. Глупец.
Фарон остановился и понял, что прошел огромное расстояние и теперь находится на другом конце Стамбула. Он перевел дух и сел на землю, прислонившись к стене дома. Несколько секунд он дышал, полностью отдавшись этому занятию. Как воздух менялся в его легких, так и мысли приходили и уходили. В какой-то момент он перестал дышать, и тогда же ушли все мысли. Фарон погрузился в ночь. Только теперь гомункул понял, как он устал, и заснул.
***
- Не стоило мне тебя отпускать, – Фарон посмотрел на молодую ведьму, собирающую волосы в косу. Она сидела к нему спиной, и он рассматривал контуры ее обнаженной спины.
- Глупость, я не твоя судьба, точно так же как и путь Руки Аллаха, не твой путь.
- Моя судьба? У меня ее нет, я мог выбрать любую.
Девушка засмеялась и прекратила плести косу, несколько секунд она сидела тихо размышляя.
- Ты не прав. Тебе нужно просто продолжать свой путь, уверена, в конце ты найдешь то, что ищешь.
- Я уже нашел, и оказалось, что у меня нет ни цвета, не судьбы! Вместо бесцельного путешествия лучше было бы остаться с тобой.
Девушка повернулась к нему и улыбнулась, в ее разноцветных глазах читалось горечь. Фарон отвел взгляд. Она была права, это бесполезно. Неважно остался бы он с ней или встретился с Рукой Аллаха, рано или поздно его ждало бы разочарование.
Ведьма погладила его по щеке.
- Лучше пусть некоторые вещи останутся как желанные мечты, - Она поцеловала его и сон растворился.
***
- Значит, ты отправляешься дальше?
Гомункул проснулся на диване, в подвале старого поместья, лежа в темноте. Вероятно, та единственная свеча уже давно выгорела.
- Да, я отправлюсь дальше. Хочу увидеть как можно больше, перед тем, как решу, кто я, - он сел на диван и почувствовал близость Кармиллы.
Вампир обняла его, и это удивило Фарона: такого от нее он не ожидал.
- Удачи тебе мальчик, - сказала она с неожиданной теплотой.
Гомункул обнял ее в ответ и почувствовал, как женщина вздрогнула. Несмотря на темноту, он понял или даже скорее догадался, что она улыбнулась, возможно, благодарно. Много ли существ, способных обнять вампира?
- Тогда и мне пора возвращаться. Я слишком давно не была дома и поняла, что скучаю по своему туманному Альбиону.
- Кармилла, скажи… у тебя есть дочь? Если есть, скажи ей спасибо от меня.
Вампир потрепала его по щеке и с издёвкой ответила.
- У вампиров не может быть детей.
Она ушла.
Гомункул еще несколько минут сидел во тьме, чувствуя себя опустошенным. После чего поднялся и пошел к выходу. Если у него нет цвета, то пора заняться его созданием.
Истигфар1 –молитва в Исламе о прощение грехов
Садджад2 – молельный коврик в Исламе
Иблис3 – в Исламе джин, восставший против Аллаха.
Вампир4 – изначально использовался вариант «вампирша», но после некоторых размышлений был использован Вампир. Так как «вампирша», можно случайно воспринять, так же как и «генеральша» (жена генерала), что в данном случае не верно.
Гомункул5 – искусственно созданный человек (алхимия)
Сипаха6 – разновидность турецкой тяжелой кавалерии. Наряду с янычарами вплоть до середины XVIII века были основным военным подразделением, используемым в Османской империи.
Личное дело Андрея Волкова
-
Nailbuster
- Статус: Командование КМ
Звание: Фюрер
Рейхсподонок - Сообщения: 4371
- Зарегистрирован: 02 сен 2013, 22:54
- Награды: 3
- Откуда: Санкт-Петербург
- Контактная информация:
- Статус: Не в сети
Цвет
Сообщение Nailbuster » 05 июн 2015, 22:46
Читаю и параллельно чиню орфографию, стилистику и прочую пунктуацию. По содержанию - пока очень нравится, как и всё прочее. Иногда режут глаз (и, увы, идут под нож) излишне современные словечки, не вписывающиеся в "восточный" стиль повествования. Кроме того,
Вот это измышление кажется мне невероятно сомнительным. Вампирша - самка вампира, вампир женского пола. Это, тащемта, общепринятый, пусть и слегка просторечный термин. Если угодно, можно заменить на "вампирессу". А когда "вампир сказала", "вампир сделала"... Моск спотыкается.Стренжер писал(а):Вампир4 – изначально использовался вариант «вампирша», но после некоторых размышлений был использован Вампир. Так как «вампирша», можно случайно воспринять, так же как и «генеральша» (жена генерала), что в данном случае не верно.
Вернуться в «Площадь Искусств»
Перейти
- Генеральный Штаб
- ↳ Приёмная Кадровой Службы
- ↳ Главный Информационный Стенд
- ↳ Отдел Общественного Мнения
- ↳ Министерство Пропаганды
- РИ-сектор
- ↳ Бесконечная Война
- ↳ Фронтовые сводки
- НРИ-сектор
- ↳ Его Величество Флуд
- ↳ НИИ Миростроения
- ↳ Дискуссионный Зал
- ↳ Кают-Компания
- ↳ Площадь Искусств
- ↳ Редакционная Коллегия
- OFF-сектор
- ↳ Оффлайновые Хроники
Кто сейчас на форуме
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гость