3

Шасси белоснежного самолётика, похожего на красивую дорогую игрушку, с легким стуком коснулись земли. Крылатая машина стремительно пробежала по полосе, гася скорость, потом свернула на рулёжную дорожку, медленно выкатилась на обширную площадку, предназначенную для частных бортов, и замерла неподалеку от черной с серебристыми прожилками глыбы «майбаха цеппелина». Дипломатические номера и маленький флажок на капоте удостоверяли, что автомобиль принадлежит посольству Швейцарии. Рядом с «майбахом» переминались с ноги на ногу двое плотных мужчин в очень дорогих костюмах, которые сидели на них столь же элегантно, как на корове седло; именно так обычно и бывает с людьми, привыкшими к военной форме.

Дверь самолёта раскрылась диковинным цветком, с тихим пневматическим шипением опустился короткий трап.

— А тут прохладнее, чем в Берне, — заметила Надежда, съёжившись от резкого порыва ветра, гуляющего над лётным полем. В ярких лучах умирающего осеннего солнца ее волосы вспыхнули искрящимся пламенем. — О, нас уже ждут? Как мило. Густав, пожалуйста, проследите за выгрузкой нашего багажа, хорошо?

— Добрый день, фройляйн… Ефимоффская, — с небольшой запинкой произнес один из встречающих, тот, что постарше. — Приветствую вас в Варшаве. Разрешите представиться: майор Урс, директор службы безопасности посольства.

— Заместитель директора службы безопасности посольства капитан Барбье, — отрекомендовался его спутник.

Кто бы сомневался, подумала Надежда.

— Согласно личному распоряжению начальника федерального департамента иностранных дел, — отчеканил Урс, — мы должны сопроводить вас в отель «Речь Посполитая».

Гостья из прошлого рассеянно покивала, разглядывая возвышающуюся за спинами офицеров прозрачную, словно бы из стальной паутины сплетенную громаду пассажирского терминала. Увы, вид на это величественное сооружение изрядно портил ветхий ангар с выщербленными кирпичными стенами и покосившейся металлической крышей, покрытой лишаями ржавчины. Рядом с этим унылым архитектурным памятником торчал грузовик со снятыми колесами и суетилась странная парочка — двухметровый дылда в кожаной куртке и джинсах торопливо затаскивал в ангар большую и, кажется, тяжелую сумку, а вокруг приплясывал смешной толстячок в длинном пальто и шляпе. Какой забавный пан…

Надежда застыла, чувствуя, как останавливается сердце и жилы заполняются колючими ледяными кристаллами. Дорогущие контактные линзы последнего поколения от Carl Zeiss, на которые она сменила свои старомодные очки, помимо прочего имели встроенную функцию шестнадцатикратного увеличения изображения, и лицо толстяка предстало перед ней во всех деталях.

КАК? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! ЭТО НЕВОЗМОЖНО!..

Густав с изумлением смотрел, как его хозяйка вдруг сорвалась с места и бегом устремилась к старому ангару. Ветер раздул полы ее пальто, превратив Надежду в точное подобие огромной черно-красной бабочки. Если, конечно, бывают плотоядные бабочки.

— Что происходит, фро… Эй! Вы куда!?

Надежда не отреагировала никак. Что вообще взбрело в голову этой барышне!? Может, от свалившихся на голову миллионов у неё окончательно съехала крыша, и теперь она внезапно задумала дезертировать, бросив свою высокую миссию?.. Нет, никогда. Не такой она человек. Просто она что-то увидела. Или кого-то…

Выхватив пистолет, Шульц со всех ног понёсся вслед за Надеждой. За ним, помедлив секунды две, ринулись и правительственные солдафоны. Они уже ничего не кричали вслед. Похоже, они даже не удивились.

●

Ангар, которому лидеры Польской народной республики некогда доверили хранить важную государственную тайну, ныне играл малопочтенную роль последнего пристанища для отслужившей своё аэродромной техники. В пыльных солнечных лучах, проникающих внутрь сквозь маленькие окошки-бойницы под самым потолком и через многочисленные прорехи в крыше, Семён разглядел несколько спящих смертным сном древних автобусов, обглоданную до костей автоцистерну, какие-то совсем уже гнилые механические останки и штабели ящиков с обросшими паутиной запчастями. Растрескавшийся бетон под ногами был густо заляпан кляксами солярки и машинного масла.

Люк — покрытый толстой коркой грязи металлический кругляш диаметром метра полтора, с двумя запорными рукоятками, — паранормалик обнаружил очень быстро. Раньше эта массивная штуковина явно открывалась при помощи электромотора, но в эпоху победившего капитализма кто-то нашёл ему более полезное применение. Семён представил себе, как Заремба, по-рачьи выпучив глаза, будет голыми руками выдирать вросший в бетон тяжеленный люк, словно сказочный дед — репку из грядки, и ухмыльнулся.

Чавканье, доносящееся из-за груды ящиков, заметно прибавило в громкости. Звучно хрустнула кость, потом другая. Симфония каннибализма набирала мощь, приближаясь к крещендо.

— Господин унтер-офицер, я вас умоляю, заканчивайте уже вашу… трапезу, — сказал Семён, обращаясь к пятну темноты за ящиками. — Я таки нашёл люк. Пора спускаться вниз и готовить такой себе маленький фейерверк на радость всему Нечеловечеству!

С этими словами толстый паранормалик осторожно выглянул за ворота, дабы удостовериться, что появление диверсантов на лётном поле не вызвало ненужного ажиотажа, и…

…Зрелище Семёна Воозовича, перемахнувшего немаленькую кучу ящиков с резвостью кенгуру, заставило Зарембу раскрыть рот от удивления. Выпавший из зубов сочный кусок обильно кровоточащей печёнки шлепнулся в грязь. Бывший старший майор НКВД тем временем рванул «молнию» на сумке с бомбой, единым махом выдернул оттуда свой МР-5 и обернулся к вампиру. У того по спине стремительно прокатилась волна обжигающего холода: выражения такого беспредельно-смертного ужаса на обычно глумливо-улыбчивой физиономии напарника ему видеть еще не доводилось. Брика била крупная дрожь, и пистолет-пулемёт прыгал в его руках, как железная лягушка.

— Быстро! — с трудом выговорил Семён серыми трясущимися губами. — Открывайте люк! Ну! Скорее же, скорее! Сейчас тут станет ОЧЕНЬ жарко!!! — взвыл он, спрятавшись за ящиками и бестолково тыкая оружием в сторону распахнутых ворот ангара.

— Не знаю, что там у тебя стряслось, — прошипел вампир, торопливо утирая с губ кровь предусмотрительно запасённым носовым платком, — но лучше бы это была троянская конница, метеориты или что-нибудь не менее важное. Если у меня из-за тебя будет несварение, ты труп, ребе.

Последние слова он произнёс уже у люка. Быстрым взглядом оценив объём работы, он по-киношному поплевал на руки и, стараясь не думать о своей незавидной доле личного Семёнова тяжеловоза, принялся за дело. Расставил ноги пошире, упёрся пятками в пол покрепче, взялся за рукояти намертво заклинившего запорного механизма и… потянул. Изо всех своих вампирских сил потянул. Что могло так всполошить несгибаемого Брика, у которого по венам вместо крови тёк жидкий азот, вампир не знал, но это явно должно было быть покруче и метеоритов, и троянской конницы. Так что следовало спешить. Во что бы то ни стало они должны были попасть внутрь!

●

Надежда рванула застежку своего пальто-пелерины — сейчас оно только путалось в ногах и замедляло бег. Шедевр элегантности от Yves Saint Laurent угольно-черной кляксой распластался на бетоне рулежной дорожки. За ним последовали длинные алые перчатки; в голове у гостьи из прошлого промелькнуло вдруг острое, глупое и совершенно неуместное в данных обстоятельствах сожаление о том, что Густав увидит ее корявые руки, которые ей прежде так удачно удавалось прятать…

Надежда сжала кулаки, чувствуя, как они наливаются жаром. Увы, снизу вверх по позвоночнику уже поднимались первые, к счастью, слабые пока волны боли; им еще предстояло докатиться до мозга и взорваться там адским фонтаном лезвий, рассекающих мысли и лишающих сознания. Но это будет потом. Сначала она доберется до Брика (что он делает в Варшаве!?) и превратит его в кучку пепла. А эта верста коломенская, что составляет толстому предателю-паранормалику компанию, разделит его участь, если попробует вмешаться.

В темном проеме открытых ворот сверкнули бледные вспышки выстрелов. Пули впились в бетон у ног Надежды. А-а, вот вы как, товарищ бывший старший майор госбезопасности? Ну нет, не на таковскую напали! Она вскинула правую руку, ладонь которой сияла голубым огнем, – и следующая стая пуль растаяла прямо в полете, натолкнувшись на щит, сотканный из прозрачного пламени.

●

Семён готов был в тот миг согласиться и на атаку троянской конницы, и на метеоритное градобитие, а также на атомную бомбардировку, землетрясение, цунами, эпидемию бубонной чумы и нашествие марсианских боевых треножников — причем одновременно, лишь бы куда-нибудь исчезла эта рыжая стерва, свидания с которой он так удачно избежал в тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Как оказалось, только для того, чтобы она необъяснимым образом добралась до него в две тысячи одиннадцатом.

«Ой-вей, но ведь этого же быть не может! — лихорадочно размышлял толстый паранормалик, пристраивая МР-5 в щели между ящиками и прикидывая быстро сокращающееся расстояние до черно-красной фигуры. – Откуда, ви мне скажите, ну откуда взялась эта сталинская шикса? Ей уже давно пора таки делать баиньки на мраморной подушке под зеленым одеялом, а она тут носится, как наскипидаренная! Разве что… да нет, нет… но… неужели?!.. Ай да Гуталин, ай да Иосиф Виссарионович, нет, ви себе только подумайте! Значит, «новые люди», эти самые спецпосланники… точнее, спецпосланницы ЦК не просто чуть-чуть немножечко охраняли Отца Родного? Им, значит, и за нелюдские технологии было известно? А ви, Семён Воозович, со своим литерным отделом все это блистательно проморгали?»

«Ребе» искоса глянул на Зарембу. Вампир застыл над люком в позе штангиста, берущего запредельный вес. Глаза его округлились и выползли чуть не на лоб, жилы вздулись, напряженные до предела мускулы, казалось, вот-вот разорвут кожаную куртку. Руки унтера намертво вцепились в запорные рукоятки, выдирая проклятый стальной блин из бетонных объятий. Семён вспомнил, сколь комичной представлял себе эту картину две минуты назад. Сейчас у него почему-то совсем не было охоты хихикать над напарником.

Паранормалик перевел взгляд обратно на гостью из прошлого, которая маячила уже почти у самых ворот. Как же ее зовут? Надежда… Надежда… нет, фамилию не вспомню, «…ская» какая-то, что ли? А ведь хороша, непонятно к чему подумал вдруг Семён. Рыжие волосы плещутся по ветру, лицо фарфорово-белоснежное от злости, грудь прямо-таки рвет черную блузку, — был, был вкус у товарища Сталина по части красивых женщин…

КАДОШ КАДОШ КАДОШ АДОНАЙ ЦВАОТ! МЛО ХОЛЬ ГААРЕЦ КВОДО!

Пистолет-пулемет задергался у него в руках, с невероятной скоростью выплевывая пули. Оружие было легкое и ухватистое, стрелял бывший старший майор, в общем, неплохо (не только во внутренней лубянской тюрьме практиковался, как-никак, прошел две революции и три войны), однако первая очередь постыдно ушла в бетон рулежной дорожки. Зато вторая должна была разрезать наглую шиксу напополам — и непременно разрезала бы, если б между пулями и их целью в воздухе не возникло какое-то дрожание, как будто над раскаленной железной крышей в жаркий полдень. Маленькие посланцы смерти ударили в эту эфемерную на вид преграду… и растворились без следа. Третья очередь, выпущенная точно в голову сталинской ведьме, тоже не дала ни самомалейшего результата. А потом МР-5 отозвался сухим щелчком: кончились патроны. Семён от досады прикусил язык. Будь трижды неладны эти ее пирокинетические штучки!

●

Сухожилия Зарембы трещали от перегрузки, грозя разорваться. Никогда ещё ему не приходилось подвергать своё модифицированное тело такому кошмарному испытанию. Если бы он не успел поесть… Об этом даже подумать было страшно. Наверное, сейчас его руки бы уже трепыхались на полу, оторванные от тела и намертво сжавшие рукояти, а тело билось в конвульсиях где-то рядом, орошая ангар фонтанами крови, пока напарник отстреливался от неизвестного неприятеля. К счастью, в желудке ещё плескался резерв для регенерации, но он стремительно подходил к концу. Силы унтера были на исходе.

Он уже давно стоял с закрытыми глазами, вглядываясь в кровавую тьму, пульсирующую перед взором. Он был словно в трансе, забыв и о времени, и о том, где он находится, и даже о том, чем должны кончиться эти страшные потуги. Поэтому, когда где-то на грани слышимости, перекрывая звон в ушах, раздался треск крошащегося бетона, а земля вдруг ушла из-под ног, Заремба даже не сразу понял, что произошло. И только шлёпнувшись на задницу с люком в руках, он сообразил, что дело сделано.

— Пархатый! — истошно заорал он, вскакивая и отбрасывая в сторону вырванную крышку. — Скорее, скорее сюда! Я вскрыл, вскрыл эту погань!

●

Как хорошо, подумала Надежда, что я выбрала в Берне сапоги на таких низких и устойчивых каблуках. Просто копыта, а не каблуки. То-то бы мне было сейчас хорошо на десятисантиметровых стилетах, то-то было бы славно… Еще одна длинная очередь расплескалась безвредными брызгами о невидимую термическую преграду. Ну, ужо вам, Семён Воозович! В эту игру, знаете ли, вполне можно играть и вдвоем. Получай, изменник Родины!

Надежда на мгновение остановилась, выбросив вперед левую руку, и сорвавшийся с кончиков её скрюченных пальцев поток жидкого огня озарил полумрак ангара.

Боль доползла до головы и сдавила ее немилосердно сжимающимся обручем.

●

Тяжелые деревянные коробки с запчастями разметало, будто пластмассовые детские кубики. Семёнов пистолет-пулемет скользнул по бетонному полу куда-то под брюхо мумифицированного автобуса. «Ребе» откатился в сторону, пальто его на спине оседлали веселые огненные язычки. Мало что соображая, он пополз к зияющему жерлу вскрытого люка, дергаясь, как полураздавленная лягушка.

Унтеру на мгновение померещилось, что он волшебным образом перенёсся в две тысячи шестой, в самое пекло Энской битвы. Свист пуль, рёв огнемётов… Но нет, то были не огнемёты. Запах пламени, ворвавшегося в ангар, был другим. Слишком живым. Слишком яростным.

— Твою мать! — взревел Заремба, выхватывая свои MP-5 и бросаясь на позицию, оставленную Бриком. — Ты кого на нас навёл, жирный!? Я на это не подписывался!

По взлётной полосе шла женщина-огонь. Богиня адского пламени. Она приближалась, и воздух вокруг неё пульсировал жаром преисподней. Не требовалось ни телепатии, ни даже большого ума, чтобы прочесть в её глазах — она идёт убивать. Убивать Брика, а заодно и его, Зарембу!

«Что делать? Что делать? Что делать?» — вопрос метался в голове унтера, как пойманная в клетку птица. Он выпустил очередь в женщину, но это не возымело ровным счётом никакого эффекта. Слишком силён был жар, окутывавший её совершенный силуэт. Тут были нужны по меньшей мере гранаты. Коих у Зарембы, к несчастью, не завалялось ни одной.

Вампир затравленно огляделся по сторонам. Ничего! Ни гранат, ни взрывчатки — они даже тоннель за собой взорвать не могли. Эх, нужно было поаккуратнее с этой дверью! Где твоя предусмотрительность, нелюдь?..

— Бежим! — чёрной молнией метнулся он к спасительному лазу, на ходу подхватывая сумку с бомбой и отвешивая пинка Семёну, который уже успел нырнуть вниз — именно нырнуть, со страху забыв обернуться к лестнице, как положено, задом. Вместе они провалились на три метра вниз, почти не пересчитав ступеней — набитые шишки и один сломанный унтеров палец были не в счёт. Первым на землю плюхнулся Брик, на него шмякнулся Заремба, и последней в руки Зарембе приземлилась бомба. Все были живы, но от печальной судьбы Джордано Бруно их отделяли считанные секунды.

— Где, мать её, дрезина!?

Впереди был длинный наклонный коридор, по которому вампир понёсся, не жалея ног, сграбастав Брика и сумку под мышки. Это сжигало его последние силы, но больше их беречь не имело смысла. Они были на финишной прямой! Конечно, унтер мог бросить паранормалика прямо сейчас, но слишком уж мощным тот был оружием. Успеется ещё…

Они вылетели в небольшой круглый зал, отдалённо напоминающий крошечную станцию метро. Зал освещала одна-единственная аварийная лампочка, прямо под которой, на убегающих в очередной тёмный тоннель рельсах, стояла старая механическая конструкция, знакомая вампиру по диснеевским мультикам. Колёса, рычаг… Техника, проверенная веками и надёжная, как швейцарский банк дома Колеров.

Заремба буквально швырнул и Семёна, и сумку, и себя на дрезину. Перед тем как отключиться, он успел заметить что-то вроде аккумулятора. Ага… значит, она работает как те фонарики без батареек… тем лучше, ведь качать рычаг пухлику предстоит одному… Затем вампир с чистой совестью закрыл глаза и полностью отрешился от сует Мироздания.

●

Оранжевый лохматый сгусток пламени влетел в ворота ангара и разорвался не хуже зажигательной гранаты. Буквально через пять секунд горело уже все, что только в принципе могло гореть — сваленные в беспорядке старые покрышки и промасленная ветошь, разбитые деревянные ящики, мотки каких-то проводов… Загадочные бутылки с жидкостями, которые, видимо, даже закаленные аэропортовские механики признали негодными для внутреннего употребления, разлетались радужными фейерверками. Костлявые силуэты автобусов и топливозаправщика с треском корежились, оплывали, истаивали в огне. А самое странное заключалось в том, что наружу из ангара, обернувшегося крематорием, не вырвалось ни язычка пламени, ни струйки дыма.

— Фройляйн? — выдохнул подоспевший Густав. — Что вы делаете?! Зачем? Этот сарай, конечно, отнюдь не служит украшением пейзажа, но…

Надежда повернулась к водителю, и тот поперхнулся собственными словами. Майор Урс и капитан Барбье, как по команде, сделали три шага назад.

На них взирало лицо рыжеволосой дьяволицы, явившейся из глубин Преисподней спалить этот мир без остатка и развеять пепел по ветру. Губы посланницы Ада кривились, глаза со ставшими крошечными, как отметины смертельных инъекций, зрачками сияли гневными сапфировыми звездами, в покрытых ожогами когтистых лапах билось сатанинское пламя. Казалось, что она вовсе не касается взлетной полосы, а парит над ней в ореоле раскаленного воздуха.

Густав Шульц хотя и происходил из весьма религиозной семьи, сам никогда не был ревностным католиком. Он даже и не помнил, когда последний раз посещал церковь. Но сейчас у него внезапно появилось сильное желание осенить себя крестным знамением. А может быть, даже и прочитать какую-нибудь молитву.

— Я видела Брика, — рыкнула демоница, вернув обалдевшего Густава в реальность. Наваждение развеялось, однако образ гостьи из прошлого, мановением руки исторгающей огонь и останавливающей пули в полете, еще несколько мгновений мерцал у молодого человека перед глазами, отпечатываясь в памяти.

— Он был там, — Надежда указала на ворота ангара, внутренности которого буквально за пару минут обратились в тлеющие головешки. Густав обратил внимание, что говорила хозяйка медленно, сквозь сжатые зубы, морщась, будто от боли. — И еще кто-то с ним.

— Брик?! Которого мы ищем? В варшавском аэропорту? Что бы ему тут делать? — удивился молодой человек. — Хотя, если так… — Он осторожно заглянул в выжженное нутро по-прежнему совершенно целехонького на вид ангара, сделал несколько шагов по горячему еще бетону, — …то это, я бы сказал, очень удачное совпадение. Можно считать, что наша миссия успешно завершена. Тут просто не могло остаться ничего живо… Ах, чтоб тебя!

Надежда уже и сама разглядела развороченный люк и рядом — смятую, выдранную с «мясом», оплавленную стальную крышку.

— Госпожа Ефимовская! — раздался у нее за спиной раздраженный голос майора Урса. — Что здесь, в конце концов, происходит? Кто вы вообще такая? Господин начальник департамента не предупреждал посольство ни о чем подобном! Извольте немедленно объясниться!..

Тут майор умолк, сообразив, что требует объяснений от черной дыры в закопченном полу, откуда доносится затихающий топот двух пар ног.