Аннотация

Казалось бы, что может произойти такого страшного или удивительного в Энске, где давным-давно стали привычными и обыденными даже самые жуткие, самые чудовищные видения и кошмары? Но нет, теперь раздираемый Бесконечной Войной сумрачный город явил своим кровожадным обитателям новую загадку — похоже, местные крысы, бродячие псы, даже клопы с тараканами сделались… разумными! Возможно ли такое? И как? У них что же, развилось некое подобие коллективного разума, или же они просто так, ни с того ни с сего стали вести себя организованно и слаженно, как муравьи или даже человеческая армия? Или, может быть, животными управляет что-то неведомое, могучее, таящееся в тёмных глубинах городских катакомб? Что-то, способное легко разрушить тонкий баланс между великими и малыми силами, на протяжении вот уже пяти лет дерущимися за власть над городом… Итак, на хрупкую маленькую Зузанну, способную повелевать зверями и совершенно ничего не знающую о людях, открыт настоящий сезон охоты.

Слово командору

Повесть, которую мы предлагаем вам прочесть сегодня – плод совместных трудов нескольких прекрасных, талантливых людей (точнее, двоих нелюдей и одного андроида), участников нашей текстовой ролевой игры. Как и “Варшавский Экспресс”, повесть эта была не столько написана, сколько сыграна на нашем мрачном форуме, а затем склеена, сварена, спаяна, основательно обработана плазменным напильником и превращена (как мы хотим надеяться, успешно) в полноценное художественное произведение.

“Серая Рать” – первый том большой эпопеи, повествующей о судьбе польского города Энска – самого опасного и зловещего места на Земле. Действие “Варшавского Экспресса”, как вы несомненно помните, происходило в основном за пределами города, здесь же дух Энска раскрывается перед вами куда лучше. Тем не менее, не стоит забывать, что данная повесть – далеко не самое начало нашей эпической истории, не первая и даже не десятая её глава, и потому вполне логично и закономерно, что при прочтении её у вас могут возникнуть вопросы. Что такое Коалиция Максов, Армия Света, Республика Машин?.. Многие ответы вы найдёте в Хронике Вселенной КМ и в приложениях к ней, однако будьте осторожны – статьи эти полны спойлеров, поэтому лучше оставьте их на потом.

А сейчас, господа, прошу на поле боя!

• СКАЧАТЬ В ФОРМАТЕ fb2: ССЫЛКА

---

 

СЕРАЯ РАТЬ

 

Шагаем мы по свету дольше тысячи лет,
Наш дом — весь мир, но нам нигде пристанища нет.
Любой из нас сумеет вам в душу страх посеять,
Вползая серым призраком в сны.
Пусть мы на вид невзрачны — приглядись и заметь:
На лапах и хвостах несём мы Черную Смерть,
Смотри на нас тревожно, ведь мы, вполне возможно,
Посланцы самого Сатаны!
Мы — крысы, мы — крысы, идём по земле,
Следы, будто мысли, в песке и золе,
Мы вам бросаем вызов, ведь по сути мы есть
Природы длиннохвостая месть!

— Канцлер Ги,
«Марш серых крыс»

ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая. Хозяйка Подземелья
Часть вторая. Колдун и Машина
Часть третья. Охотник на псайкеров
Часть четвёртая. Очищающий огонь
ЭПИЛОГ

Часть первая. Хозяйка Подземелий

 

1

Темно и холодно. Сколько Зузанна себя помнит, всегда было именно так — темно и холодно. И это хорошо, потому что свет слепит и причиняет боль. Пусть будет темно и холодно. Ей так нравится. Она так хочет.

А еще со светом приходят люди. Мысли людей Зузанна видеть не умеет, но она и так знает, чего они хотят. Люди хотят убивать. Убивать не от голода — от голода убивают только звери. Люди убивают по другим причинам. От страха. От жадности. От ненависти к тому, кто не такой, как они сами. Просто от скуки.

Иногда появляются и другие. Нелюди. Зузанна отличает их по запаху. Они гораздо быстрее, сильнее и опаснее людей. Некоторые умеют видеть в темноте, почти как сама Зузанна. Нелюдям тоже нравится убивать.

Порой Зузанне кажется, что в этом свихнувшемся городе она — единственная, кому не слишком нравится убивать. Хотя и приходится.

В центральном коллекторе Энска, под глухими бетонными сводами, на берегу зловонного канала, на куче натасканного крысами тряпья дрожит во сне хрупкая фигурка Зузанны. Ее окружает преданный Серый Батальон — скопище самых опытных и матерых крыс, красноглазых плотоядных спецназовцев, стерегущих покой своей маленькой Хозяйки. Попробуй, потревожь ее — мигом будешь обглодан до костей.

А вокруг, во влажной, вонючей темноте, пищит, перебирает лапками, цокает когтями неисчислимое мохнатое, хитиновое, крылатое войско Зузанны, почтительно ожидая пробуждения Хозяйки Подземелий.

●

— Опять заявились?! — рявкнул злой спросонья хозяин кабака, отперев дверь и выглянув в ночную темноту, где ледяной январский ветер играл снежными хлопьями. — Да вы, твари, лопаете в сотню глоток, не иначе! Нет у меня для вас ничего, и вообще мы давно закрыты, утром приходите!

— Пи-и?

— Ш-ш-ш-ш…

— Ррр-роа-ррр… гав!

— Эй, вы чего? — протерев глаза, пошел на попятный кабатчик. — Я ж пошутил! Ни черта вы, мохнатые, шуток не понимаете! Помню, помню я наш уговор, заходите уже, не орите тут, ночь на дворе. Сейчас все принесу…

Он зашаркал в полутьме бара на кухню, крутя головой и хмыкая себе под нос. Скажи ему кто еще пару дней назад, что придется на полном серьезе вести эти полночные беседы — и с кем?! — рассмеялся бы такому в лицо, а, может, и с ноги бы врезал. А вот поди ж ты! Всякого в Энске за последние годы насмотрелся, но уж такого бреда… Собственно, он и до сих пор не был уверен, что все это творится на самом деле, что ему просто-напросто не снесло крышу от излишне нервной жизни и крепких напитков.

Подхватив со стола два объёмистых бумажных пакета, хозяин вернулся к стойке бара и поставил их на пол.

— Вот вам, захребетники проклятые, чтоб вы подавились вместе с этой вашей Хо…

— ПИ-ИИ?!

— МЯУ… Ш-Ш-Ш!

— Эй, блохастая, ты куда? А ну-ка оставила в покое виски! У меня «Вани Ходока» всего ничего осталось, три бутылки, а когда еще завоз бу…

Бздынь! Бздынь! Бздынь!

— А, чтоб вас всех так и этак и перетак…

— Ррры-аммм!

— Ох, моя задница! Все, все, ну хватит уже, отпусти, сволочь! Ну, я извиняюсь, извиняюсь! Виноват, исправлюсь.

— Хррм-вуф?

— Мяу?

— Пи-и, пи-и.

— Уй, мать-мать-мать… Ладно, давай ближе к делу. Хотелось бы взглянуть на мою плату, знаешь ли. А то вошкаюсь тут…

— Пи-и?

— …то есть вожусь тут с вами по полночи, глаз не смыкая, а благодарности — ни на грош.

— Пи-и, пи-и.

— Гав!

На ладонь кабатчику лег небольшой, но увесистый тряпичный мешочек, перемазанный чем-то теплым и липким. «А хорошо, что не стал верхний свет включать», — подумалось ему. Внутри обнаружилась пара бумажников — один тощий, другой приятно-упитанный — и полдюжины мелких предметов, в которых он, чуть вздрогнув, опознал… золотые зубные коронки.

— В расчете. Заходите еще, всегда рад вас видеть.

— Пи-и.

— И вам не хворать…

Уже собравшись уходить с крыльца, кабатчик заметил в дальнем конце переулка двоих. Они явно шли в его сторону, с самыми что ни на есть угрюмыми минами. Было им немногим меньше тридцати, одеты они были просто — таких парней в Энске были сотни, если не тысячи, особенно здесь, на восточном берегу. Войдя в питейное заведение и плотно затворив за собой дверь в ночь, первый посетитель опустил руки в карманы и без предисловий обратился к хозяину:

— Тут дошли слухи, дружище, что ты со зверушками начал на старости лет беседы вести. Не желаешь потолковать об этом?

— И налей-ка выпить чего-нибудь, — второй гость явно чувствовал себя не вполне уютно в этом местечке, постоянно озираясь и всеми фибрами своей души желая свалить оттуда быстрее. Но уверенность товарища заставляла и его держать планку. Тем более что от их угрожающего вида зависело, получат они какие-либо ответы, или же нет.

Пакет с «дарами природы», водружённый в самый дальний конец стойки, молодые люди пока не заметили. Они вообще мало что замечали — особенно то, что часы работы кабака давно закончились (или ещё не начались?), и бармен явно предпочёл бы допросу с пристрастием здоровый крепкий сон. Нет… На это им было попросту наплевать.

— Один из наших друзей пропал, — процедил первый. — Скорее всего, его загрызли насмерть, как и других. Если ты чего-то недоговариваешь, самое время договорить.

Подобные сюрпризы бармену нравились просто безмерно. Не успел спровадить одних назойливых гостеньков, вообразивших себя хозяевами его кабака — нате, принимайте следующую партию. За какие грехи, спрашивается, на старости лет ему такие неприятности? А что дело определенно начинало пахнуть неприятностями — за это уже кабатчик руку был готов дать на отсечение. На неприятности у него прямо нюх был — иначе нипочем бы не протянул он столько лет в сумасшедшем Энске.

Благодаря царящему в зале полумраку ему удалось довольно ловко смахнуть под стойку злосчастный пакет. Заодно он нащупал там же, под стойкой, очень кстати припрятанный дробовик РМБ-93 русского производства, надежный и безотказный. Близость оружия придала ему уверенности.

— Послушайте, господа, — сварливым тоном обратился он к парням. — Заведение, если вы не заметили, закрыто. Приходите утром — я с удовольствием вам налью, чего вашим душенькам угодно. — Хозяин слегка сменил позицию, чтобы в зеркале за стойкой не отразилась его пятая точка, на которой домашние спортивные штаны обличительно зияли рваной дырой от собачьих клыков. — Одного из ваших загрызли? Да что вы говорите? Ну, все — скорей приглашайте репортеров. Это ж просто-напросто натуральная сенсация, преступление, мать его, века: в Энске кого-то загрызли! — Он развел руками. — Если вы проглядели — ну, случайно так получилось, — то почти все в этом городе только и делают, что кого-то грызут, стреляют, взрывают, пьют кровь и даже много хуже того. А из зверушек у меня одни тараканы на кухне, и те куда-то подевались. Еще иногда «белочка» пробегает, да ее никто, кроме меня, не видит… но, может, коли согласитесь мне посоставлять компанию этак с недельку, она и с вами словечком перекинется? Хотя тут уж ничего обещать не могу, сами понимаете. А пока, господа, при всем моем сердечном уважении, извольте-ка покинуть помещение, по-хорошему вас прошу, — старый кабатчик был готов в любой момент выхватить дробовик и начать пальбу.

В воздухе между тем все заметнее разливался запах виски. Вот драная кошка, а? Остается надеяться, что полночное мытье полов «Джонни Уокером» не покажется гостям слишком подозрительным.

Вошедшие переглянулись. Если они и не знали до сих пор точно о наличии у бармена веского огнестрельного «аргумента», то по крайней мере догадывались, что тому удавалось все это время оборонять своё заведение не только молитвами и упованиями на удачу. Уверенный, даже угрожающий тон хозяина убедил их в этом окончательно, и они решили сменить тактику.

— Понимаешь, почтенный, — словно бы устыдившись собственной наглости, мягко проговорил один из парней — тот, что просил налить ему выпить и с тех пор в беседу не встревал. — Бедный Цыган был очень дорог нам всем, а теперь исчез не пойми куда, вот мы и нервничаем. Точнее… мы почти уверены, что исчез он не просто так, и к этому причастно расплодившееся здесь зверье. Разумное зверье, — он сделал страшно значительное выражение лица.

— Тут кое-кто, и не один, — продолжил первый гость, — видел, как ты собаченек всяких подкармливаешь. Вот мы и решили… то есть, не мы, конечно, но нас попросили… пойти и проверить, не расскажешь ли ты нам чего. Стало быть, не расскажешь?

Мужчины воззрились на кабатчика, изобразив готовность выпереться вон тотчас же, независимо от того, что услышат.

— Не взыщи, почтенный, — повторил второй. — Мы к вампирам и прочей ночной шушере давно привыкли. А вот это — уже беда посерьезней. Сам понимаешь… Точнее, хорошо, если понимаешь.

Кабатчик обвел визитеров хмурым взглядом, тяжко вздохнул и уже в открытую зашарил под стойкой. Гости переменились в лице… но на свет божий появились всего лишь три стакана и уполовиненная бутылка Hennessy. Бармен скупо отмерил пришельцам на два пальца каждому, себе набуровил чуть не до краев, тут же отхлебнул половину и долил снова.

— В общем, так, господа-товарищи, — сказал он негромко. – От века у меня «крыши» никакой не было, а в последние дни вот завелась… Причём сдаётся мне, что и не у меня одного, просто молчат людишки, потому как прихренели со страху. Я и сам боюсь. Вроде уж всего навидался, да только это что-то совсем уж новое и жуткое… а главное – насквозь неправильное. Ну, не бывает же такого, мать вашу, кроме как в детских сказочках! – Он хлопнул кулаком по стойке, залпом прикончил стакан и уставился на гостей покрасневшими глазами. – А вот, оказывается, бывает… Ладно уж, выложу всё, как есть, дальше только давайте уговоримся сразу: я в ваших делах не советчик и уж тем более не помощник. Расскажу, что знаю, а дальше сами, сами, всё сами. Это было первое, теперь второе. Имейте в виду: вы в моем кабаке ни разу не были, меня не расспрашивали, и вообще мы с вами незнакомы. Оно, конечно, реклама — двигатель торговли, да только не в этом случае… И третье, — бармен разлил по второму кругу, глазки его хитро сощурились. – Как говорят мои официанточки, без монетки нет конфетки. Проще говоря, господа хорошие, откровенность денег стоит, разве нет? – и он многозначительно потер большой и средний пальцы, словно мусолил купюру.

Молодые люди вновь обменялись мрачными взглядами. После краткого раздумья старший угрюмо кивнул:

— Ладно, хозяин, по рукам. У нас при себе деньжат немного, так что считай это задатком, если угодно, — он извлёк из кармана джинсов пачку потёртых мятых бумажек с портретами президентов всем известной заморской державы. Заманчиво шурша, пачка легла на барную стойку. — Вторую половину получишь, если рассказ твой окажется не фуфлом. Можешь начинать.

— И плесни-ка ещё вискарика, а? — Ещё несколько бумажек радостно перекочевали на стойку из рук второго парня. — Какой серьёзный разговор без кружки доброго виски? Или рома… или даже…

— Эй, мы сюда не надираться пришли! — сурово поглядел на него старший. Бумажки снова совершили вояж над стойкой, уже в обратную сторону, под взглядом пристыженного молодого человека. — Хозяин, мы тебя слушаем очень внимательно.

— Ладно, это значит… значит, вы ко мне по-хорошему, и я к вам так же… — начал кабатчик, деловито сметая под стойку зеленые купюры и разливая по третьей, на сей раз всем поровну. — Стало быть, слушайте, добрые паны. Объявились тут крысы, поняли?

— Не поняли. Крыс тут, вроде, всегда было больше, чем людей.

— Да нет же, не такие, как всегда! Здоровущие крысы, говорю вам. Умные, куда там нам с вами. Прямо как те профессора из института. Людской разговор понимают. Цифры, мать их, складывают! Вычитают! А еще делят и умножают! — Бармен выпучил глаза и единым духом опустошил свой стакан. — Ей-ей, вот не вру! Тараканы, кошки, собаки, — все им подчиняются! А за главного у них — во-от такенная крыса, — кабатчик развел руки, будто рыбак, хвастающийся пойманным язем, — вот такенная, чтоб я провалился! Зовут Белым, просто Белым. Потому что, стервец, белый по цвету… — нервно хихикнул бармен. — Совсем белый, без единого пятнышка… Он у них навроде генерала, поняли? Всеми командует. Объявилась эта сволочь третьего дня и так с понтом на морде: будешь ходить под нами или сделаем тебе такое, что две тыщи шестой и Армия Света за банкет покажется. И словами, суки, вроде бы не говорят, «пи» да «пи», а все до запятой понятно, мать его! С Белым всегда шляется кошка черного цвета да бродячий кобель рыжей масти, вроде как эти… адъютанты, во! Уж хрен его знает, в каких чинах они там у крыс числятся…

Кабатчик наполнил собственный стакан, крякнул и потянулся за следующей бутылкой.

— И вот еще что примите во внимание, — интимным полушепотом произнес он. — Все эти зверушки очень не любят упоминаний про их Хо…

— Пи-ии?

— Ах, ты, тварь! — взревел кабатчик. — Ты, значит, подслушивать?! Я же тебя, гадина!

Он выхватил из-под стойки дробовик и кинулся в темную кухню. Гости едва не попадали с табуретов, когда старик, с неожиданной резвостью сиганув через стойку, пронесся между ними подобно вихрю.

— Ну, погоди, сволочь!

— Пи-и!

— Ох, ты ж!.. — и звук падающего тела.

Три минуты спустя ночные визитеры нашли старого бармена у подножия лестницы, ведущей из кухни в погреб. Он уже не дышал — свернул себе шею.

●

Над головою спящей Зузанны, жужжа, пронеслась проворная металлическая оса. Прицепившись к сырой стене и поведя туда-сюда усиками-локаторами, она окинула взором своих чёрных глазок-окуляров копошащийся вокруг девушки мохнатый ковёр. Затем она вновь снялась с места и немного покружила в воздухе, пока парочка жирных тараканов ползала по тому месту, где она была только что, и уместилась на другой стене, уже подальше от чего-либо живого. Оса записывала информацию, но не анализировала её — только передавала тем, кто был способен думать лучше и быстрее, чем она.

А те, кто анализировал и думал, сидя на самых нижних уровнях спящего города, были в полнейшем замешательстве. Они понимали только одно — данных для достоверного анализа у них недостаточно. Если бы только их догадки подтвердились… Ах, если бы… Но кто мог подтвердить их, если самим великим Управляющим нельзя было даже прикасаться к обитателям Энска, не рискуя нарушить нейтралитет?..

Оса устроилась поудобнее. Ей предстояло наблюдать за объектом, пока кто-нибудь не вознамерится потревожить его покой. Тогда всё станет окончательно ясно. Когда же именно это произойдёт, ни механическому насекомому, ни его повелителям не было важно. У них впереди была вечность. Ну, или что-то около того.

Она видела, как Зузанна проснулась от запаха еды. Серый Батальон приветствовал ее радостным оживлением, которое, впрочем, стихло, когда вернувшийся сверху Белый повелительно пискнул и обвел гвардейцев злыми рубиновыми глазками. Черная прыгнула к Зузанне на колени и замурлыкала от удовольствия, чем вызвала косой презрительный взгляд Белого — военная косточка, он не признавал никаких фамильярностей вообще и уж тем более в отношении Хозяйки. Зузанна почесала Черную за ухом и накинулась на бумажные пакеты, жадно поедая все подряд и запивая без разбора красным вином и кальвадосом — иногда из двух бутылок разом.

…Все-таки люди глупые, подумала Хозяйка Подземелий, когда насытилась, захмелела и блаженно растянулась на нагретых крысиными телами камнях, тиская разомлевшую Черную. Менять такую вкусную еду на куски бесполезного желтого и белого металла? На несъедобные камушки? На цветные бумажки? Драться и убивать из-за них? Так глупо. Наверное, свет и тепло плохо действуют на головы обитателей верхнего мира. Она так не хочет. Она бы все сделала по-другому.

Белый, не терпевший праздности, тем временем застроил крысиные сотни с приданными отрядами тараканов и летучей комариной разведкой и разослал их по прилегающим туннелям в поисках съестного и трофеев на обмен. Серый Батальон занимался муштрой – форсировал канал, скакал по стенам и чуть ли не по потолку и вообще всячески повышал боеготовность.

Зузанна умиротворенно потянулась, запустила руки в буйную гриву белесых волос. Как тут хорошо — темно, тихо и спокойно. Вот в Варшаве было плохо. Подземные поезда, сильный шум наверху, вонь и грязь, от которой чесалась кожа, любопытные люди в странных тряпках, с какими-то железками в руках и невкусным, жилистым мясом… Нет, здесь гораздо лучше. Надо только побольше тряпок, чтобы сделать ее гнездо уютнее и мягче. Да, точно. Побольше тряпок.

Хозяйка Подземелий моргнула. Огромные глаза полыхнули изумрудным светом. Безмолвный приказ мгновенно прокатился по подземельям Энска, и крысиное воинство приступило к исполнению.

А потоки данных летели со скоростью света по тёмным тоннелям канализаций, затем — по другим, куда более узким тайным ходам, просачиваясь сквозь естественные и искусственные завалы, тормозя у стальных экранированных шлюзов и наматываясь на антенны приемников, после чего устремляясь дальше… Данные, транслируемые малюткой-осой, сидящей на склизской холодной стене и до поры до времени никем из звериной армии Зузанны не замеченной.

«Слишком мало данных для анализа, — коллективно думали Управляющие. Их озабоченность и тревога были столь сильны, что они, не имевшие ни лиц, ни голов (живой человеческий мозг содержался прямо в их массивных сферических телах, усеянных лиловыми датчиками и багровыми окулярами), жалели, что не могут почесать в затылке или потереть двумя пальцами переносицу. — Способности-то у индивида определённо есть, но как их проверить?..»

Решение нашлось спустя целых две с половиной секунды раздумий — долгий срок для мыслящих машин. Точнее, это было даже не решение, а так, смутная догадка, тычок пальцем в тёмное небо. Как бы там ни было, где-то в десятке метров от пристанища Зузанны несколько тараканов, самых обычных по виду, но не по внутреннему своему устройству, схватили нескольких обычных же крыс. То, что они принялись вытворять с ними через секунду, вряд ли одобрили бы защитники дикой природы или буддисты, а вот оса, бдительно наблюдавшая за Зузанной и ловившая любые её движения, казалось, целиком и полностью одобряла.

В благостные мысли Хозяйки ворвался пронзительный визг. Запах крови и паленой шерсти, страшная боль и безысходный предсмертный ужас… Её буквально подбросило: выполнив в воздухе красивое сальто, она приземлилась на все четыре конечности и в три громадных скачка преодолела десяток метров. Белый и его гвардейцы, впрочем, оказались еще шустрее и уже вовсю дрались со странными тараканами. Те обладали на удивление прочными панцирями, которые трудно было разгрызть, а их острые жвалы были грозным оружием — вокруг уже валялись тела серых спецназовцев, истекающие кровью, с распоротыми животами и переломанными хребтами.

Зузанна по-кошачьи ловко ухватила одно из непонятных насекомых; проскочила фиолетовая искра, руку до самого плеча словно огнем обожгло. Хозяйка яростно зарычала и выронила пленника, который тут же попытался улизнуть, но не преуспел – вихрем налетевший Белый точным ударом хвоста смахнул его в канал.

Тараканы держались стойко, но силы были слишком неравны. Серый Батальон, пользуясь численным превосходством, окружил противников и методично перегрыз одного за другим. Последнего врага, полураздавленного и явно издыхающего, Белый лично притащил Зузанне. Мохнатый полководец заметно приволакивал левую заднюю лапу, а на правом боку сочилась кровью глубокая рана, но вид у него был победительный.

Хозяйка подозрительно осмотрела слабо трепыхавшуюся добычу… осторожно, памятуя о неприятном опыте, ткнула пальцем, потом обнюхала…

Ошибки быть не могло. От «таракана» воняло нагретым металлом, горелой пластмассой и еще какой-то дрянью. Машины?!

— Пи, — хмуро подтвердил Белый, уловив мысль Хозяйки.

Машины. Пришли, напали исподтишка, убили ее слуг… Зузанне это не нравится. Совсем не нравится!

Она сжала кулаки, «таракан» хрустнул и рассыпался на части. Серые бойцы, уже вовсю пировавшие на телах павших собратьев, – не пропадать же хорошей еде – ощутили растущий гнев Хозяйки Подземелий, прервали трапезу, оскалились, завертели головами.

Обыскать здесь все! Убить каждую машину, какую найдете! Шевелитесь, потом доедите! Вперед!

Серый Батальон рассыпался по коллектору, сторожко принюхиваясь, вслушиваясь в темноту, посверкивая глазами-бусинками. На стенах зашевелились тараканы и мокрицы, в воздухе зазвенели комариные стаи.

По городу Энску волной прошёл тихий шелест, даже на поверхности его ощутили — это схлопывались одна за другой диафрагмы тайных бронированных шлюзов, отделявших Республику Машин от неспокойного верхнего мира. А в самом сердце Республики, в недрах подземного царства заводов и механизмов, окружённые сотнями тысяч помощников и охранников, Управляющие зашевелились в беспокойстве.

«Итак, наши опасения подтвердились, но что же теперь делать? — вели они между собой беззвучный диалог. — Сила, которой обладает это создание, слишком опасна, чтобы оставлять её без контроля. Найдётся ли тот, кто сумеет правильно ею воспользоваться? Тот, кто внесёт хаос и дисбаланс в жизнь города, спутает все наши дела и уничтожит дело всей нашей жизни? Судя по всему, это лишь вопрос времени.»

Властелины подземного царства чувствовали: что-то начинает происходить. Что-то странное, смутное, неподвластное логическому расчёту. И в центре этого чего-то — девушка, управляющая белковой жизнью. Стоит ли городу бояться её? Стоит ли мудрым машинам нарушать собственный принцип невмешательства, чтобы выполоть ещё не взошедший сорняк? Если бы в стальном теле Управляющих пульсировал не живой, а электронный мозг, они бы ни за что не пошли против своих клятв. Но человечий разум был несравнимо более гибок в таких вещах.

И зашевелилась, заворочалась в тоннелях гигантская многоногая тварь, оснащённая двумя плазменными огнемётами. Чистильщик, оберегающий внешние границы Республики. В канализации Энска дремали несколько таких машин, и в километре от Зузанны пробудилась одна из них. Перебирая лапами и грохоча, как поезд метро, она понеслась к цели.

«Топорно, но эффективно, — думали Управляющие, следя за бегом стальной многоножки. — Дроны с отравленными жалами теперь не прорвутся сквозь её живой щит, так что отбросим деликатные методы. Главное теперь — не дать ей вырваться на поверхность. Тогда наша маленькая секретная операция тут же перестанет быть секретной.»

…Отряд, направленный на юг, первым воззвал о помощи. Гибнущие серые солдаты успели передать образ непредставимо горячих иссиня-белых огненных струй, сметающих все на своем пути, и длинного железного тела, стремительно мчащегося по туннелю.

Внутри у Зузанны всколыхнулась лютая, звериная злоба. Раскаленный металл, вонючий пластик и резина. Машины. Опять машины. Маленькие не справились, и теперь они послали большую, пышащую огнем и давящую все на своем пути.

Машины все еще думают, что им по силам совладать с Хозяйкой Подземелий?!

Как глупо. Мертвое никогда не одолеет живое!

Машины хотят испытать силу ее войска? Пусть будет так. Их ждет сюрприз! Если будет нужно, в Энск стянутся звериные полчища из окрестных лесов, из других городов, со всей страны. Машины сильно пожалеют, что осмелились побеспокоить Зузанну!

Она спрыгнула в канал и зашагала по колено в вонючей жиже навстречу выползающему из туннелей искусственному червю. На правом ее плече неистовствовал Белый, на левом — шипела Черная. Они чувствовали гнев своей госпожи. Они рвались в бой.

В АТАКУ! УНИЧТОЖЬТЕ ЭТО!

Где-то впереди эскадрильи комаров и передовые отряды серых воинов уже сгорали в потоках ослепительного пламени. Авангард подземной армии с визгом и гудением превращался в пепел под натиском Чистильщика. Но через предусмотрительно открытые крысами канализационные люки стального червя сверху атаковала дивизия Рыжего — сотни бродячих псов и кошек, оскаленных мохнатых тварей, застревающих в стальных сочленениях, взламывающих инструментальные лючки и разрывающих проводку и пневматику на «спине» Чистильщика, обращающихся в фарш под его ногами и замедляющих движение механического Молоха. Фасеточные стеклопластиковые визоры железного чудовища оказались густо облеплены падающими с потолка тараканами, шланги огнеметов — повреждены мохнатыми спецназовцами-камикадзе из Серого Батальона.

Зузанна замерла на миг, прикрыв чумазыми ладошками лицо, чтобы отсвет далекой пока плазменной вспышки в бетонных кишках Энска не ударил по глазам, и уверенно двинулась дальше — в окружении сонма своих слуг и телохранителей, сверкая изумрудным взглядом, в котором сейчас не осталось ничего человеческого — только лютая, мохнатая, клыкастая, истинно первобытная ярость.

НИКТО МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИТ!

Я ИСТРЕБЛЮ ВСЕХ!!

ЗДЕСЬ, ПОД ЗЕМЛЕЙ, В МОИХ ВЛАДЕНИЯХ, ВСЕ БУДЕТ ТАК, КАК Я ХОЧУ!!!

Управляющие ожидали чего угодно, только не такой решительной контратаки! Жертва должна была при виде Чистильщика обратиться в бегство, запаниковать, но никак не защищаться! Теперь, когда многоножка была лишена глаз, она двигалась по сонару и тепловизору, а они буквально сходили с ума от обилия живой массы, копошащейся под ногами, облепившей стены, заполонившей воздух вокруг… К счастью, было более-менее ясно, где в этом океане плоти находится главная цель — там, где этот океан делался гуще, сворачивался в непробиваемый тромб вокруг своего повелителя. Поистине, это была битва органики против неорганики.

«Нужно будет оснастить Чистильщиков ракетами, — решили владыки машин. — Но это потом. Занести в повестку следующей недели под номером таким-то…»

●

В Энске редко кто умирал просто так, ну а столь нелепая и глупая смерть, как та, что принял старик-кабатчик, была чем-то уж вовсе из ряда вон выходящим. По всему выходило, что местная фауна не слишком-то любит доносчиков и стукачей. Крысы убивают тех, кто крысятничает. Так рассуждали двое, тихо бредущие по пустынной городской улице, припорошённой тончайшим слоем свежевыпавшего декабрьского снежка, уже успевшего за день сменить цвет с белого на грязно-серый. Нехороший цвет, особенно в свете последних событий… Над их головой раскинулось чёрное безлунное небо. В Белом городе в такой час нельзя было встретить ни души – все прятались по домам от аэсовских патрулей, но молодые люди говорили всё равно очень тихо. Словно боялись, как бы их кто-нибудь не подслушал. Кто-нибудь очень маленький и незаметный. И серый, как снег у них под ногами.

— Они действуют вполне по-человечески, — задумчиво протянул младший из парней. — Ты не находишь?

— Что это наш покойный друг говорил про «Хо»? — рассуждал вслух его спутник. — Вряд ли хотел посмеяться, как Санта-Клаус.

— Хозяин? — сделал логичное предположение первый.

— Ну, других вариантов как будто бы нет. Этими тварями кто-то управляет, и этот кто-то – не крыса, чует моё сердце. Найдём его — поймём, что делать с тварями.

— Ты всё ещё вынашиваешь ту идею?..

— Я хватаюсь за любую соломинку. От нашего Сопротивления почти ничего не осталось, а город кто-то должен очистить от скверны. Оба берега, и Чёрный город и Белый, должны принадлежать нам. Не нелюдям и не тем, кто вторгся сюда под предлогом их уничтожения. Нам, коренным энцам. Тем, кто родился и вырос здесь. Тем, кому дорога каждая пядь здешней земли. Неплохо будет, если заодно удастся выкурить отсюда и машин.

Беседуя таким образом, они не спеша брели куда глаза глядят, не обращая внимание на нараставший под землёй гул.

— Что, Корнелиус, хочешь попытаться привлечь на нашу сторону этого загадочного Хозяина?

— Если найду с ним точки соприкосновения, конечно. А мне кажется отчего-то, что найду. Ведь у нас с ним общая цель — спокойный тихий Энск без вампиров, роботов и фанатиков-инквизиторов. Договоримся как-нибудь уж. Только бы… Эй, ты слышал?!

Мелкие камешки приплясывали на мощёном тротуаре, и они уже ощущали ступнями дрожь земли, под которой творилось какое-то безумие. Где-то в другом конце улицы канализационный люк подпрыгнул в воздух, из-под него вырвался сноп густого синего пламени. А прямо под ногами, сквозь решётку другого люка, раздавался истошный писк, лай, визг…

— Убей меня, если это не…

— Хозяин потревожил чей-то покой?

Молодые люди сняли крышку, и их глазам предстало косматое беснующееся море, текущее навстречу неведомому противнику. Животные словно сошли с ума, настолько безумны были их глаза и настолько свирепо оскалены пасти. Только безумец мог полезть туда, на верную гибель. И как минимум один из этих двоих безумцем отнюдь не был.

— Пойдём поверху, — предложил младший. — Когда всё утихнет, можно будет спуститься и посмотреть, кто кого…

— Нет! Ты ничего не понимаешь! Это наш шанс! — Корнелиус свесился с края люка и, как ему показалось, увидел вдали человеческую фигуру. Хозяин? Парень повернул голову и узрел на другом краю тоннеля море голубого огня, стремительно пожиравшее всё вокруг. — Бегом к тому люку! Вытащи его, не то наша последняя надежда сгорит!

Зузанна зарычала от бессильной злобы, наблюдая, как все новые волны атакующей живности разбиваются об железную морду машины. Она двигалась все медленнее, увязая в потоке беснующейся плоти, внутри у нее что-то мерзко скрежетало — видимо, мохнатые диверсанты сумели натворить каких-то дел в ее брюхе.

И все-таки машина приближалась. Механический лязг, визг и вой идущих на верную смерть солдат подземной армии, нестерпимая вонь паленой шерсти и пропитавший, кажется, уже сами бетонные стены коллектора густой, кислый запах крови сводили Хозяйку с ума. Она сбавила шаг, потом и вовсе остановилась, с ненавистью уставившись на ворочающегося впереди Чистильщика…

…который в следующее мгновение снова пустил в ход плазменные огнеметы.

Зузанна не успела ни отвернуться, ни даже зажмуриться. Лиловое солнце брызнуло ей прямо в глаза. Подземелье, звери, машина — все вокруг рассыпалось на переливающиеся радужные пятна. В мире не осталось ничего, кроме жгучей боли и пронзительного крика. Хозяйка слепо завертелась на месте, закрыв лицо руками, не видя ни открывшегося над самой ее головой люка, ни появившегося в нем парня.

Черная первой сообразила, что дело дрянь. Сжавшись пружиной, она с громким «мя-я-я-уу!» прыгнула, вцепилась в протянутую сверху руку и, безбожно царапаясь, выбралась наружу. Молодой мужчина, сыпля ругательствами, стряхнул с себя кошку и снова заглянул в люк.

Чистильщик разошелся не на шутку. Его огнеметы теперь работали непрерывно, заставляя пятиться сильно поредевшее крысиное воинство. Вал сине-белого пламени вот-вот должен был накрыть беспомощную человеческую фигуру.

— Пи-и?!

— Да иду, иду уже! — Парень единым духом скатился вниз по ржавой железной лестнице, подхватил истошно завывающего Хозяина, который оказался на удивление тщедушным, буквально вышвырнул его на поверхность и сам выскочил следом — за какую-то секунду до того, как из люка ударил огненный фонтан.

— Пи.

— Не стоит благодарности, — просипел растянувшийся на снегу молодой человек. Он не сразу понял, с кем, собственно, разговаривает. А когда сообразил…

— Эй! — парень отполз на метр-другой, потряс головой и только потом вскочил на ноги. — Эй, Корнелиус, сюда! Быстрей, быстрей!

Того не пришлось долго звать — он уже со всех ног спешил к люку. Там, под землёй, полыхало белое пламя, пахло нагретым камнем и горелой плотью. Многоножка медленно сдавала назад, выключив огнемёты и стараясь производить минимум шума. Управляющие уже поняли — тайная операция больше не является тайной, и пока в неё не оказались вовлечены ещё какие-нибудь «третьи силы», следует сматывать удочки. И, разумеется, замести следы — в электронный мозг Чистильщика уже загружался вирус, призванный оборвать его подключение к Республике. Причём оборвать, заменив перед тем кое-какие даты в системе — даже если многоножку когда-нибудь поймают и разберут, всё будет указывать на то, что девушку она атаковала по собственной своей прихоти. А пока вирус не активируется, машина уйдёт в тоннели, свернётся клубком и уснёт. Чтобы проснуться уже свободной.

Обо всём этом Корнелиус не подозревал — он поражённо глядел на спасённую девушку, сидящую перед ним на мёрзлом асфальте. Ну кто бы мог подумать, что такое хрупкое создание может наделать столько шуму?.. Он даже чуть было не сказал это вслух, но, увидев, с каким выражением смотрит она на него, решил, что будет благоразумней начать знакомство с какой-нибудь другой фразы.

— Про… — он откашлялся. — Простите… Вы не ранены, пани? Эти консервные банки не причинили вам вреда? Знаете, требуется недюжинный талант, чтобы их так разозлить… — он нервно хохотнул и склонился над Хозяином… или, точнее сказать, Хозяйкой — протянув ей руку. – Вставайте, нужно уходить отсюда. Эта штука вряд ли станет преследовать вас в городе, но прятаться от неё лучше в тепле и комфорте. Комфорта я не обещаю, но я знаю много мест, где тепло, — он приветливо улыбнулся. — Я Корнелиус, а вы?.. Впрочем, познакомимся по дороге. Рок!

На «Рока» откликнулся спутник Корнелиуса. Он помог другу поднять девушку на ноги – бережно и деликатно, то и дело косясь на живность, снующую рядом с ней тут и там. Он ни секунды не сомневался — стоит только сделать Хозяйке больно, и жизнь Сопротивления, и без того уже давно полумёртвого, на сей раз окончательно оборвётся вместе с их собственными жизнями.

Хозяйка ошеломленно потрясла головой, поднялась на четвереньки и вытаращила глаза, рассмотрев сквозь медленно тающие красно-черные круги склонившихся над ней мужчин. События последних минут для неё слиплись в один невнятный комок ощущений. Вспышка, боль, слепота, чей-то крик (скорее всего, ее собственный), писк Белого, потом — непонятный рывок вверх и не самая мягкая «посадка» всем телом на какую-то шершавую холодную поверхность, наплыв неведомых звуков и странных запахов…

А потом эти незнакомцы.

Зузанна знала, что ждать от людей хорошего не приходится. Они травят и давят ее слуг, лезут без спроса под землю, несут с собой гадкие запахи железа, пластмассы и еще чего-то на редкость едкого – такого, что дух захватывает от вони. Рассказы Белого о том, что с ним проделывали в ужасном месте под названием «лаборатория», пока он не сбежал, тоже никак не добавляли симпатии и доверия к людям. Эти существа были второй — после отвратительного, ненавистного ей яркого света — причиной, по которой Зузанна предпочитала жить под землей. В хорошо знакомых темных и холодных коридорах она могла скрываться от людей сколько угодно, а на крайний случай имелся преданный и вечно голодный Серый Батальон. Но куда бежать и где прятаться здесь, наверху, Хозяйка понятия не имела, а от ее отборного войска осталась лишь кучка израненных и обожженных бойцов. Правда, уцелевшие уже выбирались на поверхность, сжимая вокруг нее привычное мохнатое кольцо, однако понадобится время, чтобы Батальон снова стал действительно грозной силой.

Один из мужчин, тот, что постарше, оскалился и заговорил. Голос у него был, в общем, приятный, а оскал, что удивительно, не казался злобным. И от него… Зузанна принюхалась… да, от него почти не пахло страхом. Язык людей она разбирала с пятого на десятое, поэтому выхватывала лишь отдельные знакомые слова — «пани», «разозлить», «место», «тепло»… Имя мужчины прозвучало совершенно непонятным набором звуков. Второго, кажется, звали «Рок» — на это слово он откликался, значит, это, наверное, его имя.

Человек протянул Зузанне руку. Первым, чисто инстинктивным ее порывом было как следует цапнуть наглеца или хотя бы грозно зарычать. Но кусать людей, которые вытащили тебя из огня, показалось Зузанне глупым, а вместо рыка она сейчас могла разве что жалобно заскулить. Кроме того, наверху оказалось гораздо холоднее, чем внизу, дул пробирающий до костей ветер, босые ступни мерзли на обледеневшем асфальте, да еще с высокого черного потолка падали кусачие хлопья. Хозяйку зазнобило, и она позволила сильным теплым рукам осторожно поднять ее на ноги. Белый немедленно расположился у нее на плече и привычно защекотал ухо своими усами, искоса поглядывая то на одного мужчину, то на другого. Серые солдаты брызнули по сторонам, вынюхивая возможную опасность.

— Она не очень-то разговорчива, — заметил Рок, с беспокойством следя за кишащими вокруг животными.

— Главное, что жива осталась, — раздражённо ответил товарищ. – Пошли уже, пока этот огнедышащий металлолом не вернулся. Там разберёмся, какой язык она понимает.